— Ха-ха-ха, смотри, чего нашла, — рассмеялась Алиска, — Это я у одной тетки подрабатывала, сидела с ее мальцом. Она мне, тварь такая, денег не заплатила, выгнала, да еще побила. Я у нее юбку с веревки и сперла. Думала, сначала, перешить может чего из нее, а потом она мне показалась такой уродской и страшной, что я ее просто запихнула подальше. Периодически она выпадает из шифоньера, я ее в руках покручу и снова запихну. Вот и нашла себе юбка новую хозяйку. На, дарю, — девица протянула Владке юбку, — Она чистая.

Он вздохнул, посмотрел на этот ужас цвета солдатской застиранной гимнастерки и принял щедрый подарок.

— Вспомню молодость, — хохотнул он.

Натянул на себя юбку и утонул в ней. Алиска принялась затягивать на Владке шнурок. Жесткая шерсть торчала во все стороны колом. Влад смотрел на себя в зеркало и дивился. Во-первых, он смог разглядеть не только свою фигуру, но и рассмотреть лицо. Владка имела приятные черты, но когда-то сломанный нос и разбитые скулы изменили лицо. Также имелось несколько глубоких шрамов. Во-вторых, он оценил внешнее состояние тела, которое ему досталось. Владка была теткой неухоженной. Хотя какой тут мог быть уход в таких условиях жизни, пожрать лишний раз нечего, про какие крема и лосьоны с шампунями и говорить нечего.

— Ну, как? — спросила ее Алиска.

Влад глянул на торчащую во все стороны пышную юбку.

— Как баба на чайнике, — сказал он.

— Чего? — не поняла Алиска, — С чего такие сравнения? Зачем бабу на чайник посадили? Сумасшествие какое-то. Еще одна пытка для бедных баб?

— Нет, это все не так. Я как-то видел, хм, видела специальную куклу в пышной юбке, которую сажают на чайник, чтобы он не остыл. Грелка такая. Понимаешь?

Алиска с Любавкой переглянулись и помотали головой.

— Ну, есть заварочный чайник. Там заваривают чай. Чтобы он быстрее заварился, его накрывают.

— Да? — удивилась Алиска.

— Да, и вот для таких целей шьют такие грелки. Они, как шапочки, — пытался объяснить Влад.

Однако его спутницы все равно не понимали его.

— Да черт с вами. Баба на чайнике — это не пытка.

— Хорошо, — успокоилась Алиска, — Но теперь меня волнует мысль, как закутывать чайник, чтобы чай быстрей заваривался. Говоришь, грелка похожая на шапочку?

— Угу, — кивнул он.

Алиска опять забралась в свой огромный шкаф и стала там рыться. Вытащила вязаный ночной колпак.

— Такое пойдет? — спросила она.

— Опять где-то украла?

— Даааа, — с гордостью и улыбкой ответила она, — Могу тебе подарить. Наденешь на голову вместо своего платка.

— Оставь себе такую страсть. Мне хватило жуткой юбки и ночной сорочки после покойницы.

Девица притащила в комнату маленький заварочный чайник и водрузила на него ночной колпак. Тот оказался немного большеват. Алиска почесала за ухом, и немного его завернула. Теперь он был в пору.

— Интересно, — задумчиво сказала она, рассматривая конструкцию, — Можно таких штук наделать и на рынке продавать.

— Я не умею ни шить, ни вязать, — поднял руки Влад.

— Девчонка твоя умеет, а ты продавать можешь. Потом мне нарисуешь бабу на чайнике, а теперь забирай свое барахло и проваливай, пока на улице совсем не стемнело.

Влад накинул на плечи пелерину, сгреб свою мокрую одежду и сложил в корзинку. Любавка свернула подаренные Алиской вещи и перевязала их бечёвкой. Поблагодарили хозяйку апартаментов за гостеприимство и отправились домой.

Глава 24

Переезд

На улице уже темнело. С фонарями в этой части города было туго, но кое-где все же они имелись.

— Интересно, Ванька, уже дома? — полюбопытствовал Влад.

— Ванька? — удивленно спросила Любавка.

— Ну, да, Иванко, Ванек, Ванька, Иван, Ивашка, Ванюшка, Ванятка.

— Ты никогда его так не называла, имена все какие-то чудные, вроде такие же, как его, а все не то, — поразилась девочка.

— Так и твое можно по-другому назвать: Люба, Любовь, Любушка, Любка, — пояснил Влад.

— Мамка, какая ты странная стала, чудная. Правда, иногда думаю, что не хватает тебя прежней. Хотя за эти пару дней наша жизнь так сильно изменилась, позавчера мы голодали, а сегодня у меня куча платьев, и еще ткань дома осталась для другой одежи. И любишь нас. Лучше такой оставайся, чудной.

Солнце практически село, когда они добрались до дома. Иванко сидел на порожке перед закрытой дверью.

— Сынок, а ты чего в хату не заходишь, сидишь тут? Нас встречаешь? — спросил Влад мальчишку.

— Ну и вас встречаю, — кивнула он, — Батя пришел раньше нас и там заперся и никого не впускает. Наверно, опять пьяный.

— Ой, мамочки, — всплеснула руками Любавка, — У нас же там продукты, и ткань, и посуда. Он же все попортит. Ты кастрюли дорогие купила, и сахар.

— Горбатого могила исправит. Не надо было ему верить. Я всегда поражался на женщин, которые мужей пьянчуг выгоняли, а потом сами назад их принимали, и снова начинали мучиться. Сам же попал в эту ловушку. Гормоны что ли во всем виноваты? — проворчал он.

Стали стучать в дверь. Никто не отзывался. Влад попытался ее выбить, но полотно не поддавалось.

— Батя хорошую задвижку сделал, — вздохнул Иванко, — придется ночевать у порога.

Любавка все причитала на счет нажитого непосильным трудом добра.

— Да не реви ты. Вот, возьми, это сахарная плюшка. Анфиска дала, у нее одна до вечера на прилавке провалялась. Она чуть подсохла, но все равно должна быть вкусной. Хотел вечером всех угостить, да видать не выйдет, — Иванко сунул старшей сестре плюшку.

— Ну, ты и сейчас можешь всех угостить, — хмыкнул Влад.

— Спасибо, — ответила девочка, — Убери ее к себе, потом съедим. Я пока есть не хочу.

Влад продолжал долбить в дверь кулаками.

— Пошла вон, дура, послышалось из-за двери, и вы скотские дети тоже валите куда подальше. Не семья вы мне больше, знать вас не знаю и знать не хочу, — донесся пьяный голос из-за двери.

— Вещи отдай, — сказал Влад.

— Кукиш тебе на блюде, а не вещи, сука, — крикнул пьянчужка, — Это мой дом и все, что в нем тоже мое, а вы идите туда, откуда пришли.

— Дорогой, у меня есть хороший замечательный топорик, а еще есть молоток, и сейчас я буду планомерно и с удовольствием разносить твою дверь в твой дом. Когда я ее разнесу, я доберусь до твоей головы, и посмотрю какого цвета твои мозги, — ответил Влад, доставая топорик из-за пазухи, — Либо ты добровольно открываешь нам дверь, и мы забираем свои вещи. Сваливаем в закат и больше никогда тебя не беспокоим.

— Какой же ты все же примерзкой бабой стала, Владка, наверно, я тебя мало бил.

— Или