Судьба Айно Куусинен (Туртиайнен) показывает, какой могла бы быть судьба Зорге, если бы он подчинился приказу и покинул Японию в конце 1937 или в 1938 года. Его почти наверняка арестовали бы и либо расстреляли, либо отправили в лагерь. В последнем случае, правда, у него появился бы шанс пережить войну и дожить до освобождения, реабилитации и, может быть, даже до мемуаров. Но в этом случае он никогда не стал бы самым знаменитым разведчиком в мире, а стоял бы в ряду десятков советских резидентов-нелегалов, прошедших ГУЛАГ. Ведь наиболее ценную информацию группа Зорге передала как раз в конце 30-х — начале 40-х годов. И, конечно же, если бы Зорге отозвали не позднее 38-го, японская полиция никак не смогла бы арестовать его в 41-м. И тогда не было бы обширных показаний и записок Зорге, которые, будучи после войны опубликованы американцами, создали "Рамзаю" посмертную всемирную славу.

Во время визита в Москву возникли неожиданные сложности. Клаузенам, и особенно Анне, не хотелось покидать спокойный дом в Красном Куте в Республике немцев Поволжья. Как вспоминал Макс, который работал трактористом, "обжились, обзавелись хозяйством. А тут пришло письмо из Москвы. Срочный вызов. Представьте себе мое положение: хорошая работа, хороший коллектив, и надо все бросить. Не поеду, решил я. Но меня все же заставили. Через неделю пришла телеграмма: "Немедленно вернуться в Москву", напомнили, что я являюсь бойцом РККА".

"С детства, — утверждал Макс Клаузен в своих показаниях, — я не слышал о Японии ничего, кроме дурного… И потому радостно согласился отправиться туда, чтобы работать на Зорге". Чувствуется, что работать под руководством Зорге ему нравилось. В сентябре 1935 года Макс попрощался с Анной, с которой потом встретился в Шанхае, и отбыл, снабженный тремя паспортами на три разных имени. Один паспорт был канадским, другой — итальянским, а третий — германским.

"В штаб-квартире (4-го Управления) имеются тысячи паспортов разных стран, — сообщал Клаузен, описывая свою поездку. — И все подлинные. Лишь имена и фотографии фальшивые. Перед отъездом я получил инструкции относительно использования паспортов и 1800 долларов в валюте США… В Стокгольме я приобрел сертификат моряка и отправился в Нью-Йорк на борту "Бостона". Прибыв на место, я восстановил свой собственный германский паспорт в германском консульстве и зарегистрировался в Линкольн-отеле, как мне и велено было сделать. Туда мне позвонил человек, который представился как "Джонс"".

Вот как ехал в Токио в 1935 году Макс Клаузен. Из Ленинграда он отправился в Хельсинки, оттуда — самолетом в Амстердам и, через Бельгию, в Париж. Там он поселился в гостинице, где прожил четыре дня. Уже расплатившись, но еще находясь в номере, он сжег свой паспорт и достал из тайника в чемодане другой, на фамилию Дительмана, с которым отправился в Вену, где встретился в курьером, вручившим ему документы на его подлинное имя, с которыми он отправился в Нью-Йорк. Там Макс получил еще один комплект документов, которые и понес в немецкое консульство, объяснив консулу, что он живет в Бостоне, прибыл туда из Гамбурга, а теперь собирается в Китай, и ему нужен новый паспорт. И лишь получив подлинные немецкие документы, в которых не было следов его пребывания в Советском Союзе, Макс отправился в Токио.

Клаузена спросили, нужны ли ему деньги. Он ответил отрицательно. 28 ноября он прибыл в Иокогаму на борту парохода "Татсута Мару". И хотя он сразу намеревался отправиться в Шанхай за Анной Валлениус, однако денег у него не хватило — в дороге он поиздержался. Лишь восемь месяцев спустя он поехал в Шанхай, где вторично женился на Анне и вернулся с ней в Японию.

В Токио Анна естественным образом вошла в немецкую колонию, завела знакомства с женщинами, что тоже было небесполезным. Впоследствии она вспоминала: "Не чуждаясь немецкого общества внешне, мы стали его членами. Я завела знакомства с немецкими женщинами. Они часто устраивали различные благотворительные мероприятия в пользу немецких солдат. Я вынуждена была принимать в этом участие, и это дало очень много для упрочения нашей легализации. Меня принимали за постоянную немку. Как-то председательница немецкого женского общества фрау Эгер спросила меня, почему я не имею детей, и посоветовала обзавестись ими, так как "нашей стране" нужны дети, они будут иметь счастливое будущее. Это подтвердило лишний раз, что они считали меня своей".

Надо отметить, что до 1933 года потребности советской разведки в документах обеспечивали нелегальные мастерские компартии Германии, так называемый "Пасс-аппарат", где работали лучшие в Европе мастера по изготовлению фальшивых документов.

Нелегал снабжался полным комплектом документов, где по возможности учитывались все жизненные обстоятельства того персонажа, в которого он должен был превратиться. О тонкостях ремесла изготовителя фальшивых документов вспоминал Ганс Рейнерс, бывший эксперт по паспортам и другим личным документам Коминтерна:

"Мы, конечно, располагаем бланком германского паспорта и хотим заполнить его для господина Мюллера из Мюнхена. Но мы должны иметь в виду, что Мюллер в один прекрасный день может появиться в Мюнхене, и его документы будут тщательно проверены полицией. Какие чернила применяются в Мюнхене для паспортов? Как фамилия офицера, который подписывает паспорта? Мы даем указания нашему агенту в Мюнхене узнать это и получаем от него подпись Шмидта, шефа полиции, а это отнюдь не простая операция. Теперь надо узнать время подписания, а это новая головоломка, мы должны знать, что господин Шмидт не был в отпуске или болен, когда им был "подписан" паспорт. Кроме того, в некоторых странах полицейская печать подтверждается штампом об оплате пошлины, значит, надо подделать и этот штамп. Штампы время от времени меняются. Поэтому требуется громадная коллекция штампов сотен городов и поселков.

Когда эти операции закончены, работа по изготовлению паспорта только начинается, самая трудная часть еще впереди. Мюллер не может так просто появиться в обществе, снабженный только паспортом, он должен иметь документы, которые косвенно подтверждают его личность: свидетельство о рождении, записи о службе, книжка социального страхования и т. д. Это целая коллекция документов, и, чтобы она была полной, человек, выдающий ее, должен быть историком, географом и знатоком полицейских привычек.

Если свидетельство о рождении должно подтверждать, что господин Мюллер родился в Ульме в 1907 году. "Пасс-аппарату" необходимо выяснить, какая форма применялась в атом городе сорок или пятьдесят лет назад, какие нотариальные термины использовались в то время, какие имена были популярны, а какие — нет. Имя И вар звучало бы странно для города Ульма, а имя Зепп казалось бы странным в Гамбурге или Копенгагене. Наконец, возникал вопрос с печатями. Какими они были в тех местах в то время? Был ли там на гербе лев, медведь или орел? Требовалось знание геральдики, и целые тома, посвященные этому вопросу, стояли на полках.

Когда набор документов был готов, возникала еще одна проблема. Если Ивар Мюллер будет пересекать первую границу, его паспорт не должен выглядеть новым. Если в нем будут проставлены многие визы, которые свидетельствуют о том, что путешественник проверен и перепроверен, полиция не обратит внимания на то, что ей предъявляют свежеиспеченный документ. Вот почему "Пасс-аппарат" проставлял многие фальшивые визы и пограничные штампы на паспорт. Маршрут должен быть хорошо продуман и соответствовать той легенде, которой снабдили нелегала".