На мне оказалось вино, обливающее и пропитывающее горьким запахом.

— перестаньте! — кричала Маша, по-моему, даже немного скандируя.

— Так мужики, Вы выбрали не то место для своих разборок!

Два здоровых телохранителя, раздутых от химии, разняли и подняли нас на ноги, удерживая на расстоянии. Я был весь в соусах и вине, а вот у Владика «Марусиного» уже заплывал глаз, что не могло меня не радовать. Я бы ему и зубы повыбивал, если бы было больше времени.

— Влад, с тобой все впорядке? — солидный мужчина, с виду обрусевший француз, подошёл к нам и заботливо положил руку на плечо Влада.

Явно владелец этого милого ресторанчика, не иначе. Бежевые чиносы с блестящими лаковыми лоферами, белоснежная рубашка и голубой пиджак, вокруг шеи был повязан шелковый платок. Француз.

— Оливье, что у Вас тут? — как в дешевом сериале к нам присоединился мужчина пятидесяти лет в полицейской форме. «оливье»? На его плечах виднелись погоны полковника. Я даже рассмеялся, все как по нотам.

Полковник больше напоминал жирного свина, чем служителя закона и справедливости. На его животе пуговицы совершали волевые усилия, чтобы удержать края форменной рубашки вместе.

— У нас тут дебошир, мой дорогой друг. — француз напоминал мне гея, его сладкая жестикуляция и характерные прикосновения к блондину были несвойственны натуралам.

— Уведите его…

Ко мне подскочило двое жалких парней, чтобы надеть наручники. Они были настолько худыми и слабыми, что если бы я захотел оказать сопротивление, то не напрягаясь переломил бы обоих, как соломинки. Ну как могут быть служители закона такими хлипкими?

Зеленоглазка стояла в стороне испуганная и потерянная, даже не смотрела на меня. Просто была вдалеке, в своих мыслях. За моим взглядом проследил и Влад. Не теряясь он подошёл к ней, накидывая на ее хрупкие плечи чертову куртку. Она благодарно улыбнулась, не поднимая глаз. Для неё меня не существовало здесь.

А меня словно ядом накачали, который пошёл по моим венам, отравляя. Я медленно умирал. Я потерял ее.

Маша

— Прости меня, что так все получилось…

— Не заморачивайся, зато теперь я понял почему ты летела из Москвы в Питер с одним клатчем. Ты бежала от него?

Я не уверена кивнула. Не очень хотелось рассказывать ему обо всем, вдаваться в болезненные подробности, но он невольно стал участником этого концерта и заслуживал кусочек правды.

Но даже ему было тяжело верить. Я доверилась дважды, и каждый раз меня тыкали лицом, как кота.

— Я могу помочь тебе чем-то еще?

— Если честно, да… — я решительно остановилась. После происшествия, у нас с Владом взяли показания, мы расписались на листочках, что с наших слов записано верно. Когда я подписывала лист, ощущала себя предательницей, которая поступила неправильно. Но Демид переходил все границы, он уже сломал все, что мне удалось построить, буквально выгнал из Москвы, а теперь приехал сюда, чтобы перекрыть мне последние капли кислорода.

И он был не прав, кто он, чтобы заявлять на меня права и вмешиваться в мою личную жизнь? Влад вообще был не виноват, он лишь хотел помочь мне, дал куртку и пригласил на ужин.

Оставался еще очень важный вопрос, ответ на который я не смогла пока найти. Как он нашёл меня? Так быстро и четко?

После всего этого мы решили прогуляться вдоль Невы с Владом, чтобы успокоить нервы. Влад взял бутылку вина, упаковал ее в крафтовую бумагу и теперь мы наслаждались вечерним городом и его иллюминацией.

— Если твоё предложение по работе было правдивым, то я с удовольствием приму его! За любую зарплату! У меня в Москве была… есть своя кондитерская, но я хочу начать новую жизнь в Питере и мне нужна работа!

Демид

Ведя в школе и институте исключительно спортивный режим, я никогда не попадал в такие ситуации, чтобы меня под руки выводили менты в наручниках. Ну и конечно же, никогда не сидел в вонючем обезьяннике. Забавно, в одежде стоимостью около десяти тысяч долларов, сидеть вместе с бомжами. Не то чтобы я делил людей по кошельку, просто не совсем приятно тереться о людей, которые не знают, что такое душ, и в половине случаев сами виноваты, что оказались на улице.

— Это у Вас Paul Smith? — вопрос от бородатого прохиндея, который пропах собственной мочой, застал меня врасплох. В камере было темно и было трудно разглядеть его лицо, но мне он казался стариком.

— Да… — неуверенно ответил я, несильно отталкивая его руку, чтобы он перестал щупать ткань. Как минимум, неприлично трогать незнакомых людей.

— Прекрасно… Я, знаете ли, раньше работал в ЦУМе, был байером. А теперь — вот. — он развёл руками в разные стороны. Хорош байер. И предугадывая мои мысли пояснил: — Я приверженец классики и брендов придерживающихся основ. Не понимаю эту Balenciaga, Aquazzara, Ice Berg… А сейчас что модно? Чтобы больше контраста и эпатажу, цветов и блёстков нахреначить побольше, и тогда дорого-богато… А где вкус? Вот и поперли меня за не соответствие новым тенденциям, и куда мне идти? На рынок? Там люди выбирают, чтобы было практичнее и смотрелось дешевое побогаче, а я так не могу… Вижу синтетику, вижу как она только подчеркивает недостатки и не могу продать такое человеку. Гребаный Китай… Хотел пойти личным консультантом, да кризис… Все сами сейчас все покупают…

Я сделал глубокий вздох, точно я в сериале… Грязный Бомж рассуждает о высокой моде и современности… Закрыл глаза. Даже телефона нет, чтобы позвонить адвокату. Владика дружки постарались. Спасибо на том, что не поколотили, тогда бы я точно не удержался и дал кому-нибудь в ответ по тыкве и еще бы присел на лет пять.

— Резин… — у решетки показалось лицо того самого полковника. Сейчас оно у него было не такое зажравшееся, даже наоборот немного потерянное. — Выходи.

Он лично открыл решетку, выпуская меня и странно посматривая. Ему моё освобождение не доставляло удовольствия. Стоит с перекошенным лицом, еле сдерживается.

— Ты это… прости. Друг твой, просил передать тебе, что дарит абонемент «Питерские белые ночи». Десять отмазок от ментов. — на этом моменте он скривился. Я поравнялся с ним, не совсем понимая, что это значит и что за друг такой? Никто не знает, что я в Питере. — Одну, ты считай, израсходовал!

— Осталось восемь, получается? — и не дожидаясь ответа противного полковника, повернулся к Байеру. — Слышишь, модник, водилой пойдёшь ко мне в Москву?

Байер подскочил и прижался к решетке, его карие глаза загорелись надеждой.

— Д-да…

Кто-то из заключённых тоже заворочался, причитая:

— Начальник, я тоже водилой могу…

— Выпускай его, и будем считать, что абонемент уменьшился еще на один…

Полковник нехотя открыл снова решетку и выпустил моего нового водителя на свет, вид которого был плачевен. Но он оказался моложе, чем я думал.