Когда друзья леди Каролины узнали, что она намерена на месяц замуровать себя в средневековом замке, не взяв с собой даже горничную, они решили, что у бедной Крошки просто не в порядке нервы.

Ее мать тоже не одобряла поездки. Если бы она увидела, что ее обожаемая Крошка, предмет гордости и источник стольких надежд, сидит на берегу моря и размышляет, она была бы в ужасе. Ее без того давно беспокоило состояние дочери. То, что она поехала отдыхать одна, было достаточно плохо, а то, что начала думать, — еще хуже. Мать леди Каролины считала, что мысли не доводят до добра. Если красивая женщина задумывается, то результатом могут быть только сомнения, страхи и несчастья разного рода. Старшая леди Дестер вообще питала подозрение ко всему умному и ученому, хотя с удовольствием принимала у себя известных писателей. Ей казалось, что эти люди — не такие, как все. Она даже допускала некоторую необходимость образования, но только не для женщин. Свою дочь она воспитала изящной и утонченной и тщательно оберегала от обстоятельств, которые могли развить склонность к размышлениям. Однако совершенно неожиданно ее старания в один миг рассыпались в прах. Леди Каролина сидела в прекрасном, цветущем саду и думала. В ее голове бродили странные мысли о тщете всего сущего, мысли, которые редко приходят в голову людям моложе сорока.

Глава 9

Гостиная, которую выбрала для себя миссис Фишер, обладала собственным характером и очарованием. Пожилая леди с удовольствием отмечала это. Стены комнаты были желтыми, мебель — цвета янтаря, и даже переплеты книг в шкафу были подобраны в тон убранству. Из окна открывался чудесный вид на Геную, стеклянная дверь служила выходом на балкон, откуда можно было попасть в башенку, где стоял письменный стол и кресло — это помещение вполне годилось для кабинета. С одной стороны балкона открывался вид на пляж и залив, с другой — на высокий холм с маленьким необитаемым замком на вершине. На закате этот замок отсвечивал золотом даже после того, как холмы погружались во мрак.

Миссис Фишер рассудила, что на балконе можно отлично устроиться. Она могла гулять там или просто сидеть на мраморной скамье и любоваться окрестностями. Беда была только в том, что на балкон, кроме двери ее гостиной, выходила еще и дверь круглой комнаты, которую леди Каролина отвергла из-за того, что она была темновата. К сожалению, эта дверь нарушала совершенство места и мешала миссис Фишер чувствовать себя абсолютно свободно. Гостиная могла приглянуться хэмпстедским дамам, хуже того будет, если они, не ограни-чась ею, посягнут еще и на балкон. Это полностью разрушало его очарование.

«Даже если эти женщины не станут выходить из гостиной, — думала миссис Фишер, — они смогут наблюдать за мной. Тогда покою придет конец. Мне, в конечном счете, не нужно ничего, кроме уединения. Можно было бы иногда выходить, но только по собственному желанию. Мне вряд ли захочется общаться с этими тремя женщинами. Почему бы им просто не оставить меня в покое? Я хотела бы только сидеть и думать о прошлом».

Прошлое казалось пожилой леди единственной стоящей вещью в мире. Там, где она жила, были люди ее возраста. Они помнили былые времена и великих героев, каких теперь уже нет. С ними было о чем поговорить, это совсем не то, что легкомысленная молодежь, которой так много появилось после войны. Просто удивительно, насколько прошлое значительнее настоящего.

Конечно же, миссис Фишер оставила своих друзей и ровесников не для того, чтобы беседовать с тремя молодыми, малоинтересными особами. Знакомясь, она сказала, что ей хотелось бы посвятить этот месяц воспоминаниям. Следовательно, они все знали и не должны были вторгаться на ее территорию. Но будут ли они настолько деликатны? Этот вопрос беспокоил миссис Фишер все утро, прежде чем старая леди нашла выход из положения.

Она позвала Франческу и велела ей, прежде всего, захлопнуть дверь круглой комнаты, выходившую на балкон. От этого в гостиной стало темно как никогда, и Франческа воспротивилась. Миссис Фишер заметила, что в помещении стало значительно прохладнее и, кроме того, для света есть слуховые оконца. Если они не пропускают солнце, тем хуже. После этого, не давая прислуге опомниться, она велела придвинуть к стеклянной двери шкафчик с редкостями, стоявший в круглой комнате. Затем она позвала Доменико и велела ему со стороны балкона придвинуть к двери тяжелый вазон с цветами.

— Тогда этой дверью нельзя будет пользоваться! — удивленно воскликнул он и получил спокойный ответ:

— Она никому и не нужна.

После всех этих перестановок миссис Фишер оглядела свой балкон и, наконец, испытала удовлетворение. Теперь здесь было совершенно спокойно. Поразмыслив, она поняла, что устроилась исключительно хорошо. Пребывание в замке стоило около трех фунтов в неделю, что составляло восемь шиллингов в день, то есть гораздо дешевле, чем в отеле. К тому же в отеле невозможно было бы получить такие прелестные (после всех перестановок) комнаты, балкон и башню за мало-мальски разумную цену. Неизвестно было только, во что обойдется еда. Тут она собиралась настоять на строжайшей экономии, впрочем соединенной с превосходным качеством. Если поставщик проявит благоразумие, то можно будет отлично совместить одно с другим. Расходы на прислугу ничтожны. Если остальные будут слишком расточительны, то она предполагала передать некоторую сумму леди Каролине, чтобы она потом вернула остаток или, если сумма будет превышена, договорилась с поставщиком и постаралась, чтобы он сам оплатил разницу.

Миссис Фишер очень любила удобства и к тому же была состоятельна, но она ненавидела тратить деньги. Она могла бы выбрать себе более респектабельное место, чем бульвар Принца Уэльского, но, по ее мнению, содержание дома в престижном районе Лондона и собственного автомобиля было слишком хлопотно и неудобно. Поэтому вместо того, чтобы разъезжать на «роллс-ройсе», который она вполне могла себе позволить, миссис Фишер пользовалась услугами таксистов, благо стоянка находилась недалеко. Скромный домик на окраине города не требовал мужской прислуги и не посещался сборщиками пожертвований, поэтому там можно было наслаждаться комфортом, почти не тратя денег. Она унаследовала от родителей не только дом, но и всю обстановку. Турецкий ковер, по которому она ходила, привез ее отец, мраморные часы, отзванивавшие время на каминной полке, стояли на своем месте с незапамятных времен. Стены были почти сплошь покрыты фотографиями