Я попрощалась с профессором, дав обещание выпить с ним чашечку кофе в ближайшие дни.

— Милая мэлл, все, что я могу вам сказать, это то, что, если вы окажетесь рядом с носителем своей магии, вы почувствуете. Те, у кого ее забирали, описывали это как чесотку и жажду деятельности — куда-то пойти, что-то сделать. А что — не знали сами, — сказал он мне напоследок.

— Спасибо, я передам знакомой.

Ну вот, еще одна надежда вдребезги.

Что мне это дает? Ничего. Не ездить же мне по всему королевству всю жизнь. То, о чем сказал профессор — что я почувствую свою магию, — я и без него знала. Именно так я и чувствовала себя рядом с Лероем, когда отдала ему свою магию.

Да, такова история наших отношений с Лероем. Как я уже упоминала, иногда и у герцогов рождаются слабые дети, не владеющие магией. А у безродных — сильные маги. Такова шутка богини. Никаким родственником герцог мне не был. Хотя кто знает… Но мама была твердо уверена в том, что магией в нашем роду наследил ее отец, какой-то там барон, любивший азартные игры, вино и бордельных девок. Он спился и умер, оставив по всему королевству кучу бастардов. В том числе и моей бабушке, молоденькой и глупенькой на момент встречи подавальщице в заведении, в котором тот встречался со своими кредиторами.

Герцог просто случайно услышал о босоногой девочке в приморском курортном городе с сильным активным даром. И у него созрел план взять девочку к себе, привязать к сыну, дать ей все то, чего она не имеет, постоянно напоминая об этом, чтобы была благодарна и понимала, как ей повезло с благодетелем.

Наблюдать, как план претворяется в действие просто потому, что девочка и сын привязались друг к другу. Почаще унижать единственного наследника на глазах девочки, все время давя на то, что тот лишен магии и поэтому ничтожество. Чтобы девочка как можно больше сочувствовала своему бедному и несчастному другу. Ведь у девочки активная боевая магия, которая ей не нужна. Королевство давно ни с кем не воюет. А даже если бы воевало, такая сила нужнее была бы хорошему воину, чем обычной девчонке. А в мирное время так и подавно.

Если бы сын герцога имел первородную стихийную силу магии огня, все бы восхищались, но на что она босоногой девчонке? Одни проблемы от нее. Вот была бы какая иная, созидающая, бытовая или целительская — другой разговор.

Как-то уставшая и вымотанная мать попросила воспользоваться силой и подсушить белье. Стояла затяжная зима, уголь для печки давно закончился, и в каморке было влажно и сыро. Белье не сохло, а значит, не стоило ждать и денег. Я не умела обращаться с огнем в том возрасте, да и никто не учил. И в результате спалила белье. Мать избила меня тогда так, что я еще долго отхаркивала кровь из легких и не могла встать с кровати, чувствуя себя так, словно меня переехала карета. С тех пор у меня остался шрам под ребрами с правой стороны. На память о том, что магия — зло, а не добро.

Той девочке не нужна была магия. А бедному несчастному Лерою, которого так же не любил отец, как ее — мать, только по обратной причине: за отсутствие дара — магия бы облегчила жизнь. Отец бы полюбил его, общество приняло, и он занял бы тот статус, который полагался ему при рождении.

Сначала я не понимала, что спектакли разыгрываются только для одного зрителя: меня.

— Ты ничтожество! Как мог уродиться у меня такой сын! Ты предаешь все наследие славных предков. Все они были сильными магами и героями. А ты… выродок. Уйди с глаз моих!

Крики герцога раздавались по всему дому, в те моменты, когда рядом не было слуг, которые могли бы потом разболтать о постоянных скандалах в доме герцога.

Зашуганный, бледный, ничего не понимающий Лерой забивался в угол своей комнаты, закрывал голову руками, чтобы не слышать оскорблений отца.

Когда мы впервые встретились, он нагрубил мне. Он бежал по лестнице от оскорблений отца, а навстречу ему попалась я, свидетель его унижений.

— Отойди, чего столбом встала. Поросенок чумазый, умылась бы, что ли. Не в своем бараке живешь, — толкнул меня белобрысый мальчишка, который пытался скрыть слезы, выступившие на глазах.

— Тебе полегчало? — бросила я ему в спину.

Тогда он убежал. А потом пришел извиниться.

— Прости, — буркнул он. — Я был не в настроении и сорвался на тебе. На…

Он протянул мне в руке какую-то скомканную меховую игрушку, видимо, из своих запасов. Но мне было приятно получить и такую. Я расправила ее. На меня черными бусинками уставился игрушечный толстый щенок, ставший моей любимой игрушкой на долгие годы. Пока я не покинула герцогский дом.

Лерой стал для меня всем. Другом, собеседником, единомышленником, братом. Пока мы не выросли и я не поняла, что испытываю к нему совсем не братские чувства. Как, впрочем, и он. И он стал моей первой любовью. Мы вместе занимались у одних учителей, даже магией — нам хотелось всегда быть вместе и не расставаться, а герцог поощрял. Играли в одни игры — Лерой стоически терпел даже занятия с устройством кукольного домика, который он смастерил мне сам под контролем своего наставника. Просто потому, что мне этого хотелось. Ну а я играла с ним в солдатики и прочие «мальчишеские» игры.

В подростковом возрасте герцог все чаще стал отсылать сына в различные путешествия, якобы для его образования и расширения кругозора. Эти отлучки становились все длиннее и чаще. Лерой и сам с удовольствием уезжал из дома, где его угнетало родительское отношение как к ничтожеству.

— Там, среди незнакомых мне людей, которые не знают мою тайну, я дышу, я живу, — говорил он мне, когда возвращался ненадолго домой, до следующего отъезда. — Меня воспринимают просто как Лероя, понимаешь?

— Понимаю, — вздыхала я, трепля его за белокурые вихры.

Он ластился к моим рукам, как котенок, положив голову мне на колени.

— Только ты и заставляешь меня возвращаться в этот дом, — говорил он. — Ты единственный человек, которого я люблю и буду любить всегда. Ах, если бы у меня была магия, как бы все изменилось. Отец ничего бы больше мне не мог сказать. Все бы меня уважали, и мое слово что-то да значило…

И когда герцог завел разговор о том, чтобы я отдала его сыну ненужный мне дар, я даже не раздумывала. Ведь Лерой также был единственным человеком, который был для меня всем — и дневным, и ночным светилом, звездами, воздухом и водой, без которых нет жизни. А мне ведь и правда этот дар ни к чему.

Я не была готова лишь к одному — что, отдав свой дар, я стану использованной вещью, сломанной куклой, которой место на помойке.

Меня тут же попросили из дома.

— Я дал тебе образование, которого ты бы никогда не получила. Ты жила в королевских условиях. У тебя есть все, для того чтобы начать свою благочестивую жизнь, достойную девушки из приличной семьи. Я дам тебе рекомендацию, с которой ты устроишься на любую работу. Тебя ждет хорошее будущее, если ты правильно воспользуешься шансом, — сказал мне герцог.