во время вылетов всё было ровно. Особенно запомнился день, когда мы отрабатывали наведение два МиГ-29К на один Су-27К.

Не шла работа с прицелом на 312 м борту. Глючил страшно!

— 1й, не могу настроить режим. Помехи всё заполонили, — докладывал мне Николай, когда нас выводил оператор Як-44 в переднюю полусферу атаки.

Морозов летел в пяти километрах от меня в правом пеленге.

Первый раз у нас вышло полетать вблизи берегов Алжира. Разглядеть прибрежную полосу этой североафриканской страны не получилось. Облачность была очень плотной и многослойной. Кучевые облака со всех сторон, будто взбитые сливки на слоёном торте.

Если б не кучёвка, можно было бы сравнить природу ливийского залива Сидра и алжирского Беджаия.

Пока наша эскадра вышла в так называемую «точку 3» в районе тунисского города Хаммамет, авианосная группа смогла подойти ближе к Гибралтару.

Данный полёт должен был показать возможности работы в группе двух МиГ-29К. По надводным объектам отработали ранее, теперь по воздушной цели. Её роль и выполнял Су-27К с Олегом в кабине.

— Попробуй режим поменять, а потом вернуть в исходное.

Откуда могут быть помехи? Хотя у себя на локаторе я тоже наблюдал посторонние точки, но они не были похожи на ложные цели, которые может создать аппаратура РЭБ американцев.

— Делал. Надо садиться и проверять.

Мой прицел в работу включился. До Су-27К было 50 километров. Он летел с принижением на 2000 метров. Надо бы ещё попробовать протянуть.

— Понял. Давай с этим курсом следуй. Пускай «Тарелочка» даёт целеуказание.

Продолжаем сближаться. На индикаторе лобового стекла уже высвечивается команда «Пуск разрешён». Захват устойчивый, а у Морозова по-прежнему ничего.

— Не работает. Даже охладить прицел успел.

Дальность до Су-27К уже 10 километров. Захват у меня всё ещё устойчивый. Пора уже и заканчивать работу Николаю.

— Давай на посадку, а я доработаю один.

— Понял. «Тарелочка», 322й задание прекратил, набор 8000 и на посадку.

— 322й, понял. Разрешил. Впереди засветку наблюдаю. Не интенсивную.

— Принял. Сделаю доразведку заодно.

Я начал набирать 7000, выполняя отворот.

— 321й, вираж до команды.

— Понял, — ответил я.

Давно не было таких спокойных полётов. Я даже успел посмотреть, как Морозов набирал высоту, протискиваясь между облаками. Но вдруг он резко начал пикировать.

— Это кто⁈ — прозвучал его громкий голос в эфир.

Я тут же выровнял самолёт, чтобы увидеть, куда же пикирует Коля.

— «Тарелочка», посторонний в нашем районе! — возмущался Коля.

Небольшое молчание в эфире, во время которого я и обнаружил нарушителя. Из облаков показался большого размера самолёт. Столь характерный размах крыла и расположение двигателей я узнаю всегда.

Трёхдвигательный транспортный Макдонел Дуглас ДС-10 лениво отворачивал в сторону, уходя в сторону Гибралтарского пролива. Всё бы ничего, но вдалеке я обнаружил и старых знакомых. Два Ф-111 снизились под облака и взяли курс на север.

— 322й, пропала засветка, — доложил оператор Як-44.

— Я видел, куда она пропала, — ругался Морозов. — 1й, у меня вроде и помеха частично снялась.

— Понял, 2й. 3й, давай тоже на посадку. Заканчиваем наведение, — дал я команду Олегу.

— Принял. Стою в вираже до команды, — спокойно ответил Печка.

Пока заходил на посадку, желание было сделать это быстрее. Ведь в голове появилась мысль, которая так и просится наружу. Давно у меня не случалось такого прозрения!

На стоянке я быстро довёл до инженеров недостатки по вылету и дал указание готовиться к повтору.

— Что, сегодня? Сергеич, пожалей! — умоляюще смотрел на меня инженер по авиационному вооружению.

— Готовим. Скоро работы будет ещё больше.

Пока я шёл по палубе, меня догнал ещё один представитель инженерной службы. Только вот он уже отвечал за работу Як-44.

— Сергей, надо поговорить, — остановил он меня.

— До вечера не потерпит? — спросил я, расстёгивая комбинезон.

— Как сказать. Давай лучше сейчас.

Видно было, что мужик нервничал. Я решил его выслушать, а уже потом отправиться к командованию. У меня для них было много соображений.

За спиной раздался грохот и рёв двигателей Су-27К. Олег Печка чётко зацепился гаком за второй трос и остановился на палубе с поднятым тормозным щитком.

— Вот такая петрушка, — сказал инженер.

Пока гремел на посадке Су-27К, он уже мне всё рассказал.

— Давай повтори.

— Что повторять? Ресурс первого борта почти вышел. На втором локатор перестал работать, а флотское руководство требует летать и летать. Им нужно докладывать в Москву, что мы в воздухе постоянно, — развёл он руками.

Не здоровое рвение руководства. За авиацию в этом походе отвечает Граблин. Стоит с ним поговорить на эту тему.

— Разберёмся. Спасибо за информацию, — ответил я и пошёл в надстройку.

Проблема Як-44, конечно, серьёзная, но с сегодняшним пролётом ДС-10 не сравнится. Тем более, есть у меня предположение, что был это топливозаправщик КС-10. Раз недалеко были Ф-111, то мне начинает всё становится понятным.

Я без стука вошёл в каюту к Бурченко, который мирно читал очередную зарубежную газету.

— Входите, Родин. Я вам всегда рад, — спокойно ответил Андрей Викторович.

— Что читаете?

Бурченко положил передо мной номер Дэйли Мэйл, где на первой странице был портрет Маргарет Тэтчер. Номер газеты не свежий, а декабрьский ещё. Пробежав по статье, я несколько раз заметил упоминание о товарище Горбачёва.

— Знаете английский? — спросил Бурченко.

— Плохо, но фамилию Горбачёва прочитал.

— Да. Известная личность в нашей стране. Теперь и за рубежом тоже. Сама Тэтчер сказала, что «с ним можно иметь дело». Так что у вас? Зачем так врываться ко мне?

— Вы спрашивали моё мнение по поводу действий американцев? У меня есть предположение, как они будут атаковать Ливию.

Глава 14

Бурченко резко убрал в сторону газету и достал карту. Раскладывал он её очень быстро.

— Показывайте и рассказывайте. Ничего не пропустите, — торопил меня Андрей Викторович.

Удивляет, что мы с ним не отправились на флагманский корабль «Жданов», где сейчас находится вице-адмирал Седов. Крейсер управления сейчас как раз был в точке 3 у берегов Туниса.

— Вы думаете, стоит нам двоим обсуждать это? Нужно сразу решать этот вопрос с Валентином Егоровичем Седовым.

— Родин, с вице-адмиралом я сам обсужу этот вопрос. Что у вас за идея? — повторил Бурченко.

Куратор нервный какой-то, что совсем нехарактерно для представителей комитета.

— Андрей Викторович, этот вопрос без представителей эскадры не решить.