столе салфетки, или хотя бы что-то, что могло сойти за ватку или бинт, и нахожу под вазочкой, полной ягод. Тянусь, за ней, наклонившись над столом, но она так далеко, что приходится буквально лечь на нее грудью.

Хватаюсь за краешек ткани и подтягиваю к себе вместе с вазой. Выпрямляюсь, отправляю в рот малину, выдергиваю салфетку и капаю на нее водкой из стакана.

Давид наблюдает за мной, не шелохнувшись. Даже, когда тянусь к его ссадине, неподвижно стоит. Касаюсь кожи, и он закрывает глаза. Дую, чтобы унять жжение, а саму трясет от того, как близко мы друг к другу.

— Так это наружное…— разочарованно вздыхает, нежно обхватывая запястье руки, что бережно вытирает кровь с его виска и челюсти.

Сердце колотится так, что кажется, его удары слышно в радиусе метра от меня. Волнение не дает нормально дышать.

— Для тебя наружное. И вот это тоже.

Беру запотевшую бутылку и прикладываю к его лицу.

— Держи! А я, пожалуй, пока выпью.

И залпом, в пять глотков, опустошаю стакан. Сил моих больше нет эти нервы терпеть.

Зажимаю рот рукой, потому что внутри все печет так, будто я кислоты выпила. Не знаю, зачем я это сделала. Никогда прежде вот так водку не пила, а сейчас как бес попутал.

— Охренеть, ты даешь! — взрывается босс, отбрасывая бутылку в раковину, а сам мигом достает из холодильника стаканчик фрэша, — пей!

Закашливаюсь, хватаю воздух. Он срывает крышку, сминает ее вместе с трубочкой и сам прикладывает стакан к моим губам.

— Пей!

Вкус апельсина мгновенно перебивает горечь водки, и я спокойно вздыхаю.

— Ты не перестаешь меня удивлять…— уже смеется мой босс.

— Это все потому, что у тебя аптечки нет, — улыбаюсь в ответ. А улыбаться хочется все шире. Алкоголь теплом разливается по позвоночнику, и напряжение мигом улетучивается.

Пользуясь моей расслабленностью, босс берет меня за руку и ведет к диванчику. Не отпускает меня, пока не сяду. Расслабленно сбрасывает пиджак, расстегивает несколько пуговиц на рубашке, при этом рассматривая мою реакцию на его легкий стриптиз. Я же не смею шелохнуться, смотрю как кролик на удава, и сглатываю пересохшим горлом. Он стоит чуть сбоку от меня и так близко, что стоит мне чуть наклониться и я губами коснусь его паха.

— Может быть, ты все-таки выпьешь что-то? — его голос немного хрипит, и это еще сильнее будоражит.

— Спасибо. Уже выпила, — с трудом отвожу взгляд, прикрывая лицо рукой. Я, конечно, молодец. Полстакана водки разом…

— Ты же голодна! — спохватывается Давид, — надо поесть, тебе плохо будет!

— Мне хорошо! —мурлычу себе под нос, откидываясь на низкую спинку дивана. Великолепный диван, чем бы на ним ни заняться. Потому, я проведу время отлично в любом случае: и, если высплюсь, и, если займусь на нем любовью.

— Давай я закажу что-нибудь из ресторана? Что ты хочешь? — наклоняется к пиджаку, который лежит рядом со мной, чтобы взять свой телефон из кармана, и меня окатывает сводящий с ума запах босса.

Я на грани. Еще и алкоголь усиливает желание обхватить шею этого мужчины и поцеловать. Остатки разума пытаются пробиться сквозь флер желания, окутывающий нас двоих.

Часто моргаю и стараюсь выдохнуть из легких этот аромат. Понимаю, что близка к тому, чтобы наброситься на Давида. Поэтому, подрываюсь с дивана лишь бы не находиться рядом с ним, не рассчитываю его длину и лечу прямо в руки к боссу.

Да черт! Сама судьба меня бросает к нему в объятья! Чего же я отказываю себе в удовольствии?!

— Давид Александрович…— смотрю в тронутые поволокой глаза, — простите меня.

— За что, Лена? — он прижимает крепче к себе, и я чувствую, как он хочет. Боже, это потрясающе!

— Я вас использую в собственных интересах.

— В каких же?

— В таких.

Ныряю пальцами в его волосы и тянусь к губам. Давид не ждет, когда я коснусь его, он рвется ко мне. Жадно, будто к источнику в жаркой пустыне, мы припадаем друг к другу, чтобы утолить эту жажду.

На губах Давида все еще сохранился аромат чая, который мы пили, и я мгновенно смущаюсь, представляя, что могу пахнуть вовсе не по-девичьи какой-нибудь ванилькой, а водкой. Отстраняюсь, пытаясь выискать в его взгляде отвращение, но там нет ничего кроме непонимания, почему я так резко прервала поцелуй.

Дыхание мужчины напротив сбивчиво, глаза блестят, отражая тусклый свет ламп, горящих где-то за моей спиной, а пальцы нежно поглаживают мое лицо, не давая отстраниться дальше.

На секунду трезвею и пытаюсь быстро сообразить, правильно ли поступаю, но Давид не дает опомниться, жадно сминая и накрепко сжимая в своих объятьях.

Пока целуемся, нащупываю коленями опору и забираюсь на диван. Руки сами тянутся к пуговицам его рубашки. Я так хочу прижаться к горячему телу, окунуться с головой в аромат, источаемый его телом, почувствовать, как соприкасаются наши обнаженные тела.

Дышать тяжелее с каждой секундой. Перед глазами плывет, внизу живота приятно тяжелеет. Пальцы не слушаются и где-то на третьей пуговице случается заминка.

Босс отпускает, делая шаг назад, давая возможность вдохнуть полной грудью, пока сам через голову освобождается от рубашки. Второй раз за день смотрю на это и не могу оторвать глаз.

Тянусь руками к голому торсу, и как только он возвращается, сминаю мышцы его груди пальцами, тихо урча. Давид так и стоит у дивана, и мои губы теперь напротив его сосков. Он больше не наклоняется, чтобы поцеловать, он позволяет рассмотреть себя, поиграть с собой, и я с удовольствием принимаю это.

Зарываюсь носом в короткие густые волоски на груди, наслаждаясь их щекотной жесткостью, концентрированным ароматом кожи. Поглаживая грудь, пальцами цепляю заострившиеся соски и языком провожу влажную дорожку сначала к одному. Обвожу его по кругу, облизываю и втягиваю в рот. Чуть кусаю и переключаюсь на второй. Пока упиваюсь чуть солоноватым, но таким возбуждающим вкусом мужчины, руки живут своей жизнью, и я замечаю их похабно сжимающими упругую задницу босса. Он тем временем нежно копошится в моих волосах, и чувствую, смотрит за каждым движением.

Мне становится жарче, тело требует большего, и я начинаю тереться сосками о возбужденный член Давида, который выпирает внушительным бугром. Если бы не ремень, кажется, его головка бы показалась из-под пояса.

Тут уже он не выдерживает, и волосы на затылке натягиваются.

— Наигралась? — рычит он?

Моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице, но