– Не трогай покойника, Теодорих! Ты можешь разгневать своим поступком лесного духа Рюбецаля[49]!

– Эйнар, Рюбецаль – саксонские сказки для детей, – легкомысленно заметил Теодорих, уже стаскивая кольчугу с останков воина.

– На твоем месте я бы проявлял больше почтения к духу леса, ведь нам еще идти неизвестно сколько! – урезонил друга Эйнар.

– Вот ты и проявляй! – беззлобно огрызнулся Теодорих. – Я же предпочту облачиться в кольчугу и шлем: хотя они и стары, но все же лучше, чем ничего. С таким облачением мне никакой злодей не страшен! – Он натянул кольчугу прямо на рубашку, после чего гордо водрузил на голову шлем. Покрутив головой из стороны в сторону, удовлетворенно подытожил: – Прекрасно, шлем как на меня рассчитан!

Эйнар неодобрительно хмыкнул, ибо по-прежнему был уверен, что Рюбецаль все видит и осуждает их действия. Теодорих меж тем подобрал с земли спату вместе с изрядно пострадавшей от непогоды и времени кожаной перевязью. Наскоро почистив их, он нацепил перевязь себе на пояс и воткнул оружие в ветхие остатки ножен. Вид при этом приобрел, правда, не приличного франкского воина, а скорее – пехотинца-скары, которому амуницию собирали всем селением и набрали, как говорится, что смогли, да и то с трудом.

Кольчужная маска на шлеме почти рассыпалась от старости: свисала рваными клоками из полусгнивших колец. Убедившись в полной непригодности маски, Теодорих оторвал ее одной рукой, почти не приложив к этому усилий. Затем рассек спатой воздух и сделал боевой выпад.

– Где ты научился боевым приемам? – удивился Эйнар.

– Сенешаль Гортран обучил меня не только римскому языку, чтению и письму, но и некоторым приемам ведения боя. Может быть, не так, как мне бы хотелось, – вместо оружия мы использовали палки, – но защититься в равном бою я смогу, надеюсь.

* * *

Друзья шли почти целый день, позволяя себе в пути лишь короткие передышки. Когда Эйнар случайно заметил в зарослях папоротника хижину, уже вечерело.

– Смотри, Теодорих! Что я тебе говорил?! Наверняка – это жилище Рюбецаля, и он специально заманил нас сюда! Теперь непременно накажет за то, что мы потревожили кости мертвого воина!

– О, дружище, признаться, мне сейчас уже все равно, чье это жилище – лесного духа, Серого монаха[50]или лихого разбойника. Я страшно устал, голоден и хочу, наконец, выспаться хоть под какой-нибудь крышей! Так что предлагаю просто проверить, кому эта хижина принадлежит. Может, она вообще уже давно заброшена… – с этими словами Теодорих обнажил спату, взяв ее наизготовку.

Приблизившись к хижине, друзья увидели, что та ухожена и имеет вполне жилой вид. Они переглянулись: стало быть, обитаема! Эйнар испуганно замялся, Теодорих же, напротив, решительно толкнул плетеную дверь ногой и шагнул внутрь, увлекая за собой приятеля.

В хижине царил полумрак. Тем не менее, оглядевшись, путники первым делом заметили стоявший на очаге котелок. Теодорих тотчас подскочил к нему, снял крышку и понюхал содержимое.

– Каша! Только не могу понять, из чего приготовлена: запах трав слишком силен, – сообщил он другу. Потом запустил руку в котелок и пальцем снял пробу с ароматного варева. – О, вполне съедобно! Присоединяйся, Эйнар!

– Нет уж, благодарю покорно! А вдруг Рюбецаль сейчас придет?! Тогда он точно отдаст нас на растерзание волкам!..

– Как хочешь – было бы предложено… Тогда я сам все съем, – невозмутимо откликнулся Теодорих, зачерпывая кашу из котелка прямо рукой и с наслаждением отправляя ее в рот.

Не выдержав последовавших за этой картиной голодного спазма и легкого головокружения, Эйнар смущенно пробормотал:

– Ладно, оставь и мне немного… Я тоже попробую…

Теодорих тотчас оторвался от котелка и протянул его другу:

– Забирай, я уже наелся.

На сей раз Эйнар не медлил: втянув носом аппетитный травяной запах каши, принялся уплетать ее за обе щеки. И, как назло, именно в этот момент на пороге возникла фигура в широкой серой накидке. Эйнар замер от ужаса с набитым кашей ртом: вот и он, хозяин леса Рюбецаль! А может, это даже Серый монах собственной персоной?!

Теодорих, однако, не растерялся: шагнул вперед, выставив перед собой спату, и довольно дерзко произнес:

– Даже если ты – дух леса Рюбецаль, я тебя не боюсь! Мы с другом просто очень устали и умирали с голоду, потому и вторглись в твое жилище. Отпусти нас, и мы уйдем с миром!

– О! Слова, достойные юного воина! – неожиданно дружелюбно проговорил хозяин хижины. – Вот только спату ты держишь несколько выше, чем следует: из этого положения тебе будет неловко наносить удар противнику. Опусти ее чуть ниже, друг мой, и ты сам почувствуешь, насколько легче она станет. – Теодорих растерялся, а Эйнар продолжал пребывать в оцепенении. – И я – не Рюбецаль, как вы изволили меня назвать. Насколько я помню, это дух леса? Я же, увы, всего лишь римлянин-арианин, и имя мое – Флавий. Не желаете ли назвать свои имена, юноши?

– Теодорих.

– Инар… – пролепетал Эйнар, приходя в себя и силясь поскорее прожевать кашу.

– Моего друга зовут Эйнар, – поправил его, вмешавшись, Теодорих. – Мы направлялись в Ахен, но сбились с пути и заблудились.

– Верю, здесь немудрено заблудиться. Уж на что я давно живу в этом лесу, но и то до сих пор подчас плутаю… Как вам моя каша?

– Очень вкусная! Примите еще раз наши извинения за столь варварское вторжение, – сказал, вежливо поклонившись, Теодорих.

– Ничего страшного, юноша. Вот уже треть жизни я живу в абсолютном одиночестве, так что даже рад, что вы набрели на мое скромное жилище. Полагаю, правда, что кашей вы не насытились, поэтому хочу предложить вам лепешки и медовый напиток. Поверьте, напиток дивно хорош! Особенно если принять его после долгой дороги – он позволяет расслабиться и чудесно выспаться. – Одновременно с произносимой речью гостеприимный хозяин накрыл стол, и долго уговаривать юных путешественников ему не пришлось: они жадно накинулись на лепешки, не забывая запивать их сладким медовым напитком. – А теперь расскажите мне свою историю, юноши, но только не лгите, – сказал отшельник, когда угощение было сметено со стола подчистую. – Тогда, возможно, я смогу вам помочь.

Теодорих, разомлевший от сытной трапезы, отчего-то уже не сомневался, что Флавий – отнюдь не такой простой старец-отшельник, каким показался на первый взгляд. Потому и решил поведать ему все без утайки…

* * *

– Да-а, незавидная с тобой история приключилась, – протянул задумчиво Флавий, когда Теодорих смолк. – Впрочем, я ведь тоже в свое время, не простив обиды, нанесенной мне наместником Авитой, удалился в лес, ища успокоения в одиночестве. Так что, покинув Суассон, ты принял единственно верное решение, Теодорих. Ведь тем самым ты сохранил себе жизнь! А фортуна, как известно, переменчива… – Старец встал, проследовал в угол хижины, недолго покопался там и вернулся к столу с двумя глиняными горшочками. – Возьмите, юноши, эти горшочки! Я прихватил их с собой, когда много лет назад решил удалиться от мирской жизни, но, слава Логосу, они мне не понадобились…