Там, дойдя до середины главного нефа, она заметила Селесту и донью Франциску, обе были заняты какой-то работой. Дженнифер тут же пожалела, что пришла сюда.

Но они не замечали ее. Селеста вообще вряд ли могла увидеть Дженнифер. Она сидела на нижней ступеньке перед алтарем и, отогнув край настенного гобелена, штопала его, прокладывая крошечные аккуратные стежки. Донья Франциска устроилась повыше, на стуле, который во время службы, видимо, занимал священник, и протирала один из алтарных канделябров. Ее длинные пальцы касались малейшего изгиба, они не просто до блеска чистили подсвечники, а словно ласкали и нежили его. Но в то же время она не смотрела на то, что делает, ее взгляд был устремлен на склоненную головку девушки, и Дженнифер, в чьей памяти со вчерашней ночи жило разъяренное до безумия лицо испанки, была потрясена его выражением в эту минуту. Сейчас это было лицо, знавшее глубину и тяжесть поражений, исполненное страстного желания забыть все и отдаться горячему, безудержному чувству любви и нежности. Любовь… знавшая лишь бесплодное и всепоглощающее разочарование. На Дженнифер волной накатила острая неприязнь, и она быстро прошла к южным дверям. Донья Франциска на мгновение подняла глаза, проводила ее туманным взором и, словно не заметив, перевела взгляд на подсвечник.

Сердце Дженнифер тревожно забилось, она почти выбежала навстречу милому солнечному саду, где мирно трудилась добрая старушка-садовница.

Монахиня была слишком рада видеть Дженнифер в хорошем настроении, чтобы вновь затрагивать опасную вчерашнюю тему. Дженни немного поговорила с ней, чтобы окончательно успокоить, и прошла через сад на кладбище. Монашка осталась в саду, склонившись в почтительной, почти молитвенной позе перед персиковыми деревьями, занимаясь прополкой.

На кладбище Дженнифер пробыла ровно столько, сколько понадобилось, чтобы проанализировать, что именно вытянула из нее любопытная Мари-Аннет. Затем, бросив взгляд на закрытую южную дверь церкви, она быстро проскользнула через калитку, позволив себе наконец покинуть монастырь.

Но и здесь ей пришлось задержаться. Она услышала стук копыт и, обогнув стену, окружающую сад, увидела юношу, который встретился ей вчера неподалеку от монастыря. Он, как и прежде, скакал на статном гнедом жеребце, и те же две лошади сопровождали его.

Она остановилась в тени монастырских стен рядом с воротами. «Было бы неплохо, – подумала Дженни, – узнать у него побольше о Пьере Бюсаке и его жене». Ведь, по словам Стивена, этот юноша тоже жил в долине и вполне мог удовлетворить ее интерес.

Подъехав, он натянул поводья и окинул Дженнифер небрежным взглядом. Конь под ним норовисто гарцевал, мотал головой и фыркал, с шумом выбрасывая воздух через раздувающиеся ноздри.

Конь и всадник производили довольно сильное впечатление: рельефно очерченная мускулатура животного подрагивала под лоснящейся шкурой, парень непринужденно держался в седле, потертые джинсы и грязноватая голубая рубашка только подчеркивали красоту молодого сильного тела. Он был удивительно хорош собой: темные большие глаза, горделивый и чувственный, изящно очерченный рот с короткой верхней губой. Он выжидающе разглядывал Дженнифер, и она встревоженно заметила в дерзком прищуре его глаз оттенок явной неприязни и недоверия. Это смутило ее, и она сказала с заминкой:

– Вы, должно быть, Луис?

– Да.

Две свободные лошади рванулись в желанную тенистую прохладу под монастырскими стенами. Одна положила морду на спину другой, и та обернулась, прядая ушами и скаля зубы; успокоившись, они просто топтались в тени, опустив шею и лениво помахивая хвостом. Дженнифер на всякий случай отошла в сторону и заметила презрительную ухмылку, промелькнувшую в надменном изгибе юношеских губ.

Разговор явно не получался. Она начала снова, почти наугад:

– Я видела вас вчера вечером.

Это невинное замечание имело поразительный эффект. Ухмылка исчезла, темные глаза сузились. При этом, хотя парень даже не шевельнулся, жеребец ударил копытом и взмахнул хвостом, точно почувствовал легкую тревогу.

– Да?

– Вы прыгали через поток на дне ущелья. Наверное, вы живете на той стороне?

– Да, – в третий раз произнес Луис, но напряжение его взгляда исчезло, и конь тоже успокоился. Луис мотнул головой на запад. – Над ущельем за Пти-Гав.

Этот положительно словоохотливый ответ ободрил Дженнифер. Она подошла поближе и протянула руку к шее лошади:

– Красавец. Это ваш?

– Они все мои, – гордо сказал он. – Тех кобылок я сдаю внаем, но, – он провел рукой по лоснящейся шее, – но не этого, не Фуа.

Она осторожно погладила лошадь по шее. Шкура под ее пальцами была теплой и слегка подрагивала.

– Он кусается?

Легкая улыбка заиграла на губах Луиса.

– Только если я позволю.

– Тогда, пожалуйста, не позволяйте! – Она взглянула на него, нащупывая путь через невидимый барьер недружелюбия. – Вас зовут Луис. Вы, наверное, испанец, а не француз?

– Наполовину, мадемуазель, – ответил он вежливо. – Моя мать была испанкой, это правда, но отец родился в Ортезе.

– Гасконь? Понятно, – сказала она и, делая еще одну попытку сближения, добавила: – Тогда вам, наверное, очень здесь одиноко.

– Когда как.

В его голосе опять появилась легкая настороженность.

– А кроме вас, здесь живет еще кто-нибудь?

– Только Бюсаки. У них ферма там, наверху.

– Вы общаетесь с ними?

Его губы скривились.

– С Пьером Бюсаком не очень-то пообщаешься.

– Но вы бывали у них? У него симпатичная жена?

– Не знаю, не видел.

– Должно быть, ей очень скучно здесь. У нее есть хоть какие-то приятельницы?

– Не знаю. Откуда мне знать?

Его тон стал резким, почти грубым. Словно не замечая этого, она спросила:

– Вы знаете, кто я?

– Да. Вы кузина той женщины, что недавно умерла в монастыре. Это все знают.

– Все?.. Тогда вам, наверное, понятен мой интерес к этим местам. Ведь вы живете здесь все лето и, наверное, в курсе всех дел. Особенно монастырских.

Уздечка в его руке заметно дернулась, конь встрепенулся. Луис, не сводя глаз с Дженнифер, прикрикнул на него и, чтобы успокоить, похлопал рукой по шее. Лошадь быстро утихла, только тогда Луис наконец бросил с притворным равнодушием:

– Может, и так.

– Вы помните ту ночь, когда произошла авария? – не отступала Дженни.

– Конечно…

– А вы… ее вы не видели?

– Нет. С чего бы я стал таскаться в такую ночь по горам, – раздраженно ответил он, и ей вдруг припомнилось, что она видела его вчера вечером: он сидел на лошади в напряженной позе, и голова была втянута в плечи, как у хищной птицы, высматривающей добычу.