А может быть, дело совсем не в ней? – размышлял Яков.

Может быть, все дело в нем?

Может быть, все дело в этом доме?

Это вполне походило на правду. После всего того, что здесь произошло, было вполне логично предположить, что место сие захвачено бесами. Он еще не спрашивал у Агафьи, знает ли она о том, что произошло в ее доме. Он совсем не хотел упоминать об этом, чтобы не омрачать ей возвращение домой, но теперь решил, что настала пора все рассказать ей об этой бойне – если, конечно, она о ней еще не знает.

Если Агафья не произнесла нужных молитв, то, наверное, все члены общины должны прийти к ней в дом и очистить его от скверны. Если же она все сделала правильно, то они все равно смогут сдвинуть головы и объединенными усилиями их веры выгнать из дома все то зло, которое могло в нем поселиться.

А если дело не в доме?

Этого Яков не знал. Но в чем бы ни заключалась проблема, что бы ни вызывало его дискомфорт, он все равно любил эту женщину.

И всегда будет любить ее.

В голове у него все еще стучало, и его клонило ко сну, но он заставил себя встать. Пройдя в ванную, намочил гребень и провел им по своим спутанным седым волосам. Потом прополоскал рот «Листерином» и натянул вчерашние трусы и майку, которые лежали поверх кучи грязного белья. Войдя на кухню, взял горсть крекеров в качестве завтрака.

Потом Яков направился в молельный дом.

И там немедленно почувствовал, что что-то не так.

Он медленно вошел в пустой зал, и под крышей раздавалось эхо его шагов по пыльному деревянному полу. Окна были закрыты, двери надежно заперты; казалось, что ничего не было тронуто, – но проповедник был уверен, что в доме он не один. Яков это чувствовал. Молельня казалась пустой, но она не была пустой, и Яков с внутренней дрожью подошел к плохо освещенной двери на кухню.

– Здравствуйте! – крикнул он.

Ему никто не ответил.

Он попытался убедить себя, что в здание забрались дети или же это могут быть какие-то грабители или вандалы, но вокруг не было никаких следов взлома, ничего не было украдено или сломано.

Было очевидно, что его должны волновать не живые взломщики.

Речь шла о dookh bez zhizni.

Он зажег свет на кухне и быстро огляделся. Пусто.

В комнате находились только пустая плита, раковина, пустой стол и металлическая полка, на которой лежали горшки, сковородки и другая кухонная утварь. В противоположной стене комнаты была запертая дверь чулана, и Яков произнес короткую защитную молитву, прежде чем пересечь кухню и распахнуть ее.

И… опять пустота. Только веники, инструменты, ведра и моющие средства.

Он закрыл дверь. Вот и всё. Больше никаких мест, где можно было бы спрятаться, здесь не было. Он все осмотрел и ничего не нашел. Яков тяжело вздохнул. Ему пора было расслабиться и прогнать свои страхи, но они никуда не девались. Он все так же ощущал, что в помещении он не один, что кто-то или что-то было в нем вместе с ним.

Какое-то время Яков размышлял, а потом решил взять свою Библию и обойти каждый квадратный дюйм молельного дома, чтобы изгнать любых демонов или бесов, которые могли в нем притаиться. Он не мог понять, как dookh bez zhizni могли попасть в Святой Дом Господа, но вспомнил, что видел у Агафьи, и напомнил себе, что то, чего он не может объяснить, совсем не обязательно не может произойти.

Он прошел через кухню, вышел в молельный зал и по пыльному полу прошел к противоположной стене, возле которой были сложены скамьи. Здесь же стояло небольшое бюро, в котором он держал свою Библию. Яков открыл верхний ящик.

И его Библия закричала на него.

Он испуганно отпрыгнул назад и практически упал в своем инстинктивном желании отойти как можно дальше от источника этого ужасного шума.

Раздался еще один крик, высокий, громкий, короткий и сильный. Библия вылетела из ящика так, как будто кто-то ее выбросил оттуда. Яков продолжал пятиться назад, громко вознося молитвы, а Библия в это время развернулась в воздухе и полетела в его сторону, хлопая страницами. Она была похожа на уродливо деформированную птицу, а совсем не на книгу, и Яков пригнулся, потеряв равновесие и грохнувшись на пол, а Библия пронеслась у него над самой головой.

Теперь он во весь голос выкрикивал молоканские молитвы против дьявола и его слуг, а Библия поднялась под самый потолок и оттуда опять ринулась на него. На этот раз она крепко ударила его по голове, прежде чем он смог от нее уклониться. Удар был такой силы, что Яков застонал от боли и попытался схватить книгу в тот момент, когда она соскользнула с его головы на пол. Но Библия пролетела между руками, захлопнулась у него на бороде и стала с силой тянуть, вырывая волосы.

Эту атаку сопровождал хохот, который казался близким родственником предыдущих криков – странное высокое кудахтанье, которое он никогда прежде не слыхал. В жизни Яков не был так напуган. Все это не имело никакого смысла. Он не знал, почему это все происходит, и с трудом понимал, что вообще происходит. Знал только, что молельный дом захвачен, что на него напали и что его молитвы ему совершенно не помогают.

Библия Агафьи.

Это что, была какая-то эпидемия, напавшая на православные Библии, или какое-то зло, которое могло проявляться только таким образом? Или виновницей всего была Агафья? Этого Яков не знал. Он знал только, что любит ее, любит всей душой и сердцем, любит ее почти так же сильно, как любит Бога, но самой главной его мыслью была мысль о том, что ему надо как можно быстрее выбираться отсюда и бежать к ней, чтобы защитить.

Библия кружилась в воздухе над скамейками. Яков неуклюже встал на ноги и бросился через зал к входной двери.

Однако двигался он недостаточно быстро и не успел пройти и четверти расстояния, как Библия спикировала вниз и врезалась ему в спину, сбив с ног. Он попытался подняться, но на этот раз книга не взлетела в воздух, а осталась лежать у него на спине. Она показалась ему невероятно тяжелой и стала медленно, короткими рывками, передвигаться по его спине в сторону головы. Яков перекатился на спину, стараясь сбросить ее, но это привело только к тому, что теперь он лежал на спине. Библия никуда не делась и все еще находилась на нем, продолжая свое медленное, но непреодолимое движение, теперь уже в сторону его лица.

Он схватил книгу обеими руками, но она оказалась сильнее его; тяжелый том вдруг неожиданно дернулся вправо-влево и сбросил с себя его руки. Раздался короткий треск, и Яков понял, что под весом книги у него сломалась правая кисть.

Он закричал.

А открытая Библия плюхнулась ему на лицо.

Теперь он боролся за свою жизнь. Яков знал это и старался изо всех сил, но он был старым человеком, не в лучшей физической форме, который боролся с чем-то, что обладало поистине адской силой.

Здоровой рукой он ухватился за корешок переплета и попытался оторвать от себя книгу, но та даже не пошевелилась. Казалось, что под переплетом все страницы стали живыми, и эти тонкие отдельные листы, покрытые напечатанными буквами, неожиданно обрели силу и твердость и теперь боролись друг с другом за право первым проникнуть к нему в рот.