у всех жителей планеты были развиты в должной мере, и в этом, на мой взгляд, как раз и состояло величайшее противоречие общества Арис, величайшая трагедия многих и многих его индивидуумов.

Разрыв между желаниями и возможностями. Разрешение этого вечного противоречия и двигало прогресс на планете. На Арис почти все виды человеческой деятельности — и наука, и техника, и сельское хозяйство развивались, отталкиваясь от этого противоречия. Почему это происходило? Почему искусство на Арис стало этаким двигателем прогресса? Видимо, причина в местных условиях. На Арис почти повсеместно очень благоприятные климатические условия, оптимальные для человека. Жителям планеты не приходилось, как, например, землянам, покорять природу, бороться с голодом, холодом, засухой, наводнениями. Поэтому, очевидно, все технические достижения жителей Арис шли от искусства, опирались на искусство и совершенствовали его. К чему это привело? Возникла очень интересная, даже экзотическая, форма общества, цивилизации, у которой техника искусства, образное мышление развились настолько, что само искусство превратилось уже в некое чародейство, всемогущую силу, для которой нет ничего невозможного. Жители Арис научились силой своего воображения не только придумывать героев, ситуации, пейзажи, различные предметы, но и могут делать этих героев и придуманный мир реальными. Они научились вписывать свои фантазии в действительность планеты, научились материализации, овеществлению образов. Одной силой мысли, игрой воображения некоторые мастера из местных способны создавать и передвигать горы, влиять на ход времени, на законы мироздания.

— Это же замечательно! — воскликнул я. — Обладать такой божественной силой! Искусство будущего! Как они, должно быть, счастливы! Нам бы на Земле такое умение!

— Э! — улыбнулся Степан. — Не все так розово и сладко, как ты себе вообразил. Загвоздка, как я уже упоминал, в том, что не все жители Арис одинаково талантливы. Да, среди них есть гении, но встречаются и бездарности, создающие такую убогую, халтурную придуманную, или, как они ее сами называют, вторичную реальность, что у постороннего человека, попавшего в эту реальность, волосы становятся дыбом. Кстати, таких халтурщиков, реаманов на Арис предостаточно. Больше того, обладая техникой реализации, многие из них имеют весьма примитивное воображение и предпочитают пользоваться готовыми схемами и рецептами, грубо говоря, плагиатом занимаются. Ты, наверное, заметил по архитектуре некоторых зданий, по всем этим замкам, минаретам, гангстерам, что многое на Арис взято из литературы землян. Да, было время, когда наши звездолеты поставляли для жителей Арис в огромном количестве исторические и приключенческие романы, фантастические повести, детективы. Мы тогда еще не подозревали, с кем имеем дело, и просто привозили требуемую информацию. А когда спохватились, было поздно. Здесь на планете и в ее окрестностях столько развелось всякой нечисти: и бандиты, и контрабандисты, и пираты, и политики, и маньяки, и ведьмы, и лешие, и вампиры, и привидения, и всевозможные исторические и доисторические персонажи, и мифические животные. Конечно, появилось и много прекрасного, чудесного, ведь на Земле во все века хороших художников и писателей хватало. И вот добро и зло схлестнулись в поединке на Арис, так что чертям стало жарко. Что говорить, только чрезвычайные обстоятельства заставили капитана повернуть звездолет сюда. Другого выхода не было. Конечно, мы знали, на что идем. А вот удастся ли выбраться отсюда — этого еще никто из нас не знает.

— Если все это так, — сказал я, — то трудно понять, почему сами жители Арис не взяли под контроль свое искусство, если это такая страшная, чудовищная сила. Почему халтурщикам не запретили заниматься реализацией? Ведь есть же здесь какие-то органы управления?

— Попытки контроля, конечно, были, но не все так просто, как ты, Тимоша, представляешь. Не так-то легко, знаешь ли, отличить настоящего художника от поделочника, вещь от фальшивки. Техника-то и у того и у другого на высоте. И потом, неудачи бывают и у мастеров, а шедевры иногда рождаются и у дилетантов. И потом возникает вечный вопрос: «А судьи кто?» Проблем здесь хватает. Вспомнить хотя бы знаменитый спор жителей планеты о том, каким должно быть искусство. Я уже давно интересуюсь историей Арис и мог бы расписать в деталях все тридцать восемь всепланетных диспутов на эту тему, но это займет много времени. Расскажу о сути спора. Случилось это пять или шесть веков назад. Почти все жители Арис вдруг занялись теоретизированием искусств и разделились на два лагеря. Одни утверждали, что искусство должно повторять природу, жизнь, подражать им. Сторонники же другого направления заявляли, что как раз жизнь должна повторять искусство, а не наоборот. Ибо говорили они: «Повторение действительности в искусстве — есть карикатура на жизнь, дубляж действительности. Нет, это сама жизнь должна следовать за искусством, ибо художник, человек-творец призван изменять мир, а не следовать его капризам». О! История этого давнего спора полна драматизма. Иногда доходило даже, до избиения и преследований сторонников той или иной теории, но в конце концов спор сам собой заглох. Как это бывает, время расставило все на свои места.

— Любопытно, — сказал я. — И какая же теория восторжествовала на Арис?

— Тебе разве не ясно? Обе теории основывались на крайностях, а крайности редко бывают справедливыми. В конце концов, жители этой странной планеты на собственном опыте убедились, что в чем-то искусство копирует действительность, а в чем-то жизнь копирует искусство. По этой причине, кстати, на планете до нашего времени сохранилось кое-что естественное, некоторые виды животных, растений. Возник, так сказать, симбиоз искусства и жизни.

— Теперь понимаю, — сказал я. — Значит, капитан Прохор, направив сюда «Звездный орел», был уверен, что мы, пока выберемся из этой звездной системы, обречены на опасности, приключения, различные невероятные события. Словом, мы попали в сказочный, фантастический мир, у которого свои законы и свое особое течение времени. Так?

Степан кивнул.

— Делаешь успехи, но ты, Тимофей, пока еще не все осознал. Мы ведь отныне герои этого мира и подчиняемся его законам. А да будет тебе известно, что законы эти очень жестки. Они гласят, что если герой силен, уверен в себе, умен, храбр, вынослив, справедлив, я имею в виду, естественно, положительного героя, то он выйдет из всех передряг благополучно, но если герой в чем-то отойдет от святой правды, смалодушничает, проявит трусость, нерешительность — его ждет быстрый и ужасный конец.

Видимо, я здорово побледнел, и по выражению моего лица Степану стало ясно, что до меня наконец дошло, в какую жуткую историю я попал. Конечно, и сам Степа, и Григорий, и капитан Прохор давно привыкли к опасностям. С их закалкой, прямодушием они вполне вписывались в роли удачливых положительных героев, мне же был уготован жалкий жребий неудачника, слюнтяя, труса, помирающего в конце третьего акта