Согласно справочнику, супруги Друри — Дадли Дж. и Кэтрин — проживали в доме 14 по Спарта-гроув, Стауэртон. Барден знал, что на этой улице стоят маленькие довоенные односемейные дома. Это было неподалеку от того места, где Питер Миссал держал свой гараж. Не такую обстановку он воображал для Дуна. Они с Вексфордом съели по паре сэндвичей в «Карусели» и к семи были в Стауэртоне.

У дома Друри была желтая парадная дверь, окаймленная множеством аккуратно привязанных к шпалерам плетистых роз. Посреди газона находился маленький пруд, сделанный из пластиковой ванночки, а на краю его стоял гипсовый гном с удочкой. «Форд Попьюлар» на дорожке у гаража был явно недавно отполирован.

Миссис Катц, наверное, побрезговала бы им как средством для тайных прогулок, но он был достаточно блестящ, чтобы ослепить миссис Парсонс.

Дверной молоток представлял собой чугунную львиную голову с кольцом в пасти. Вексфорд громко постучал, но никто не вышел; тогда он толкнул калитку, и они вошли в сад позади дома. В огороде у задней изгороди какой-то мужчина копал картошку.

Вексфорд кашлянул, и мужчина обернулся. У него было красное блестящее лицо, и, хотя было жарко, манжеты его рубашки были застегнуты. Светло-рыжие волосы и белизна запястий подтверждали мнение Вексфорда, что он, видимо, обгорает на солнце. Не из тех мужчин, подумал Барден, которые любят поэзию и посылают стихотворные цитаты любимой девушке, и уж точно не из тех, кто покупает дорогие книги и пишет изящные эксцентричные послания на форзаце.

— Мистер Друри? — негромко спросил Вексфорд.

Тот посмотрел на них нервно, почти испуганно, но это могла быть просто тревога от того, что в сад вдруг вошли двое мужчин гораздо крупнее его самого. На его верхней губе высыпали бисеринки пота — опять же, возможно, из-за физической работы.

— Кто вы? — спросил он тонким высоким голосом, словно застывшим в подростковом состоянии.

— Главный инспектор Вексфорд, сэр, и инспектор Барден. Окружная полиция.

Друри ухаживал за своим садом. Кроме пары квадратных ярдов посадок картофеля, здесь были различные недавно перекопанные участки, все засаженные цветами. Мужчина загнал вилы в землю и вытер руки о брюки.

— Это из-за Маргарет? — спросил он.

— Мне кажется, нам лучше зайти в дом, мистер Друри.

Он проводил их в дом через французское окно, значительно менее элегантное, чем в доме миссис Миссал, и провел в маленькую комнату, заставленную послевоенной мебелью.

Здесь остались следы одинокого обеда. На столе еще лежала скатерть, и грязные тарелки были кое-как составлены одна на другую.

— Моей жены нет дома, — сказал Друри. — Утром она увезла детей на море. Чем я могу вам помочь?

Он сел на кухонный стул, другой предложил Бардену и, соблюдая протокол, оставил единственное кресло Вексфорду.

— Почему вы спросили, не связано ли это с Маргарет, мистер Друри?

— Я узнал ее на снимке в газете. Это меня несколько взволновало. А еще прошлым вечером я был в церкви, и там все об этом говорили. Мне даже немного дурно стало, ведь я виделся с Маргарет в церкви.

«Наверное, он имеет в виду флагфордскую методистскую церковь», — подумал Барден. Он вспомнил выкрашенную в темно-бордовый цвет развалюху с ржавой железной крышей в северной части сельского земельного участка.

Друри уже не казался испуганным, только опечаленным. Бардена поразило его сходство с Рональдом Парсонсом — не только физическое, но и в манерах, и в построении фраз. Та же неопределенность черт, редкие светло-рыжие волосы, та же настороженность, та же монотонность речи. Уголок его рта дергался. Невозможно было себе представить человека, менее похожего на Дугласа Куодрента.

— Расскажите мне о ваших взаимоотношениях с Маргарет Годфри, — сказал Вексфорд.

Друри испуганно посмотрел на него.

— У нас не было отношений, — сказал он.

«Он думает, что его в чем-то обвиняют?» — удивился Барден.

— Она была одной из моих подруг. Просто девочка-школьница. Я встречался с нею в церкви, и мы ходили гулять… ну, раз десять.

— Когда вы впервые пошли с нею на прогулку, мистер Друри?

— Это давно было. Двенадцать-тринадцать лет назад… Не помню, — он посмотрел на свои руки, на которых уже засыхала земляная корка. — Извините, вы не против, если я помою руки?

Друри вышел из комнаты. Сквозь открытое раздаточное окошко Барден видел, как он открывает горячую воду и сует руки под струю. Вексфорд отошел, чтобы Друри его не видел, и подошел к книжному шкафу. Среди книжек издательства «Пингвин» и «Ридерз дайджест» стоял томик, переплетенный в темно-синюю замшу. Вексфорд быстро схватил его, прочел надпись и протянул его Бардену.

Те же самые печатные буквы, тот же самый напряженно звенящий любовный стиль. Над названием — «Портрет Дориана Грея» — Барден прочел:

«Человек не может жить вином единым, Минна, но это — истинный хлеб насущный и масло. Прощай. Дун, июль 1951».

Были люди и сильнее,

И упорнее, чем ты, —

Только всем заткнули рты.

Мэтью Арнольд. Последнее слово[28]

Хозяин дома вернулся, осторожно улыбаясь; он закатал рукава, обнажив розовые руки. Когда Друри увидел книгу в руках Вексфорда, улыбка его исчезла, и он сказал рассерженно:

— Мне кажется, что вы переходите границы дозволенного.

— Откуда у вас эта книга, мистер Друри?

Тот посмотрел на печатные буквы, потом на Вексфорда и покраснел. Щека его снова задергалась.

— О господи, — сказал он. — Это она мне подарила. Я уж и забыл о ней.

Вексфорд, посуровев, выпятил нижнюю губу.

— Понимаете, она подарила мне эту книгу, когда я гулял с нею. Тут написано «июль», стало быть, тогда это и было. Да, в июле. — Румянец сбежал с его щек, и он побледнел. — Вы же не верите мне, верно? Моя жена подтвердит вам. Эта книга у нас с самой свадьбы!

— Почему миссис Парсонс дала ее вам, мистер Друри?

— Я взял ее на несколько недель, — он смотрел в глаза Вексфорду, как кролик, попавший в луч фар. — Было лето, не помню какого года. Что там написано? Пятьдесят первый? Мы гостили в доме ее тетки. Для Маргарет пришла бандероль, и она открыла ее. Вид у нее был слегка ошарашенный, и она бросила ее, бросила на пол, понимаете, но я ее подобрал. Я слышал об этом романе и подумал… ну, я подумал, что это непристойная книжка, и я захотел ее прочесть. Она сказала — бери, если хочешь. Что-то вроде этого. Не помню точно. Это было давно. Минна была сыта по горло этим самым Дуном, и мне казалось, что она стыдится его…