– Неплохо, – кивнул Дронго, попробовав вино, и официант разлил его по бокалам.

– За нашу встречу, – предложил эксперт.

– За встречу, – улыбнулась Нармина.

Бокалы неслышно стукнулись. Она поправила свой клатч, лежавший рядом с ней.

– Действительно, это было сложное время, – поддержал разговор Дронго. – Как раз тогда мы с вами и встретились у Майи.

– Да. Вы вернулись откуда-то из-за границы. Были такой загадочный, спокойный, молчаливый. Все наши девочки сразу влюбились в вас. Ваш брат рассказал по большому секрету Майе, что вы были ранены, выполняя какое-то жутко секретное задание, и это придавало вам еще больше загадочности, вызывая жгучий интерес.

– Не знал, что он меня выдал.

– Все было так, как обычно бывает в подобных случаях. Он рассказал по секрету Майе, она своей подруге, та рассказала мне, я еще кому-то. И постепенно все узнали… А потом вы снова куда-то уехали.

– Да, все так и было, – подтвердил Дронго, – тогда они очень дружили, но позже, кажется, поссорились.

– И ваш брат перестал заходить к Майе. По-моему, они тогда поссорились из-за какого-то пустяка, но упрямо не хотели мириться. Потом Майя познакомилась с молодым человеком, который работал в нашем Министерстве иностранных дел. Их родители познакомили. Ему было под тридцать, такой лысоватый парень, который нам всем очень не нравился. Слишком правильный и всегда говорящий к месту очень умные и нужные слова. В молодости таких типов обычно не любишь. Но родители Майи настаивали, чтобы она вышла за него замуж. Через два года они поженились, а еще через год у нее родилась дочь. Потом они уехали в Канаду, где работали пять или шесть лет. Затем вернулись в Баку на короткое время и вскоре снова улетели, уже куда-то в Европу. Ее муж получил назначение, став советником посольства. Но все это было давно, сейчас Майя живет в Канаде, а ее дочери уже шестнадцать, нет, даже семнадцать лет.

– Значит, у нее все нормально.

– Не совсем, – печально произнесла Нармина. – С мужем она давно развелась и переехала в Канаду еще восемь лет назад. Сейчас они с дочерью и матерью живут в Монреале. Майя получила канадское гражданство и работает в фирме по связям с восточными странами. Мы иногда перезваниваемся, правда, очень редко. Мне кажется, она всегда любила только вашего младшего брата. А он женился?

– Нет, – ответил Дронго, – он так и не женился.

– Вот видите, – вздохнула она, снова поправляя свой клатч, – «нет повести печальнее на свете». Вот так и получается. Не нужно было им тогда ссориться, а потом проявлять свои амбиции. В жизни важны компромиссы.

Когда она осторожно двинула свой клатч, Дронго увидел, как напрягся Эдгар Вейдеманис, сидевший у нее за спиной. В таком маленьком клатче не может быть спрятано оружие. Хотя… кто его знает…

Вейдеманис внимательно следил за ее рукой. Она открыла клатч, достала небольшой носовой платок и – прикоснулась им к своему лбу. Затем спрятала платок обратно в клатч. Кажется, он слишком легкий, чтобы хранить там пистолет.

– Люди часто допускают ошибки, – заметил Дронго. – А почему вы ничего не рассказываете о себе?

Официант принес им легкие закуски, быстро разложил их на столе и удалился.

– У меня похожая история, – призналась Нармина, – только с некоторыми отличиями. Медицинский я окончила в девяносто шестом и к этому времени уже два года была замужем. Тоже вышла замуж по рекомендации моих родителей. Все как обычно. Он был мальчиком из хорошей семьи, его отец занимал большую должность в нашем кабинете министров, и меня быстро выдали замуж. Считалось неприличным, что девушка в двадцать один год еще не замужем. Первые два года были более или менее сносными. Потом всех начал волновать наш бездетный брак. Что только со мной не делали, куда только не возили, чтобы меня «вылечить». Давали пить какие-то гадкие настойки, советовали какие-то глупые диеты. Меня все время осматривали, но ничего не получалось. Пока наконец в Москве один из врачей не предложил осмотреть моего мужа. У него тоже было все в порядке. Нужно сказать, что к этому времени наши отношения были хуже некуда. Его мать постоянно устраивала дикие сцены, требуя, чтобы я родила им внука. Мы жили вместе, и она все время оскорбляла меня, намекая, что им «подсунули» женщину, не способную к деторождению. А еще у меня была тетка по матери, которая прожила с мужем больше сорока лет, и у них не было детей. И моя свекровь все время намекала на нее, убеждая всех, что я просто не способна выносить ребенка. Сама она родила троих детей и считала себя образцовой матерью.

В Москве все и выяснилось. Мой муж был не способен к зачатию детей. У него были мертвые сперматозоиды, которые не могли никого оплодотворить. Потом я узнала, что в семнадцать он перенес какую-то неприличную болезнь, которую его родители скрывали ото всех. Его, конечно, вылечили, но сперматозоиды оказались мертвыми, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Этот врач, который нас осматривал в Москве, предложил мне искусственное зачатие. Никогда его не забуду. Леонид Аркадьевич Гринберг. Он прямо сказал, что мой муж не способен к подобному подвигу, и я могу воспользоваться банком спермы в их больнице, чтобы зачать здорового нормального ребенка. Но мне показалось это диким и абсолютно невозможным. Выходило, что я должна выносить ребенка от чужого мужчины. При одной мысли мне становилось плохо. Гринберг убеждал меня, что их доноры абсолютно здоровые люди и никто никогда не узнает имени отца ребенка. Но я-то знала бы, что родила от чужого мужчины. И я категорически отказалась. Мы вернулись в Баку и через несколько месяцев развелись. Видели бы вы лицо моей свекрови, когда она узнала правду о своем сыночке. Она места себе не находила, не знала, что ей следует говорить и как себя вести.

– Представляю, – задумчиво произнес Дронго. – Давайте выпьем за вас, – и поднял свой бокал.

– Спасибо. – Она тоже подняла бокал, пригубила вино и продолжила: – Потом я решила выйти на работу, но врачом быть уже не хотелось. Этот запах лекарств и свежевыстиранных простыней вызывал у меня рвоту после всего случившегося. Я пошла работать в представительство турецкой фирмы, начала изучать английский язык. Через несколько лет перешла на работу в местное представительство «Бритиш петролеум», вскоре получила повышение, а потом меня отправили на стажировку в Лондон, сразу на шесть месяцев. Там я вышла замуж за англичанина, вернее, за иранского азербайджанца, который был гражданином Великобритании. Прожили мы вместе недолго, сказалась разница во взглядах и в менталитете. Но я ему все равно благодарна, так как сразу получила английское гражданство. Четыре года назад мы развелись.

– Значит, вы были замужем за иранским азербайджанцем, – повторил Дронго. – А в Иран вы с ним ездили?

– Нет, конечно, – нахмурилась Нармина, – он еще ребенком покинул Иран после бегства шаха из Тегерана.

– И вы остались там?

– Да. Теперь я работаю в Лондоне и бываю в Баку только наездами. Вот такая интересная история, – закончила она. – И, как видите, пытаюсь сохранять себя в хорошей форме, бегая по утрам даже здесь, чтобы оставаться в тонусе.