Наверху я никогда не бывала, но догадывалась, что именно там Джеррольд спит. А вот вдоль всех стен нижнего этажа тянулись полки. Где-то стояли книги, где-то – банки, склянки и коробочки с ингредиентами, а где-то просто лежали всякие интересные вещицы. Даже папа не настолько стар, чтобы помнить волшебника, что был до Джеррольда; рассказывали, что в его комнатах были куда более жуткие штуки – он любил сохранять животных, целиком и по частям, в банках и не только. И они были повсюду. На полках, на полу, даже с потолка свисали.

Джеррольд же предпочитал животных целыми и невредимыми. У него были ручной хорек, черепаха, три кошки, еж, сова, ворона и древний ворон, который почти не шевелился, разве что иногда он посматривал на гостя одним глазом, оценивал и, явно находя его скучным, вновь засыпал.

Я, как обычно, огляделась в поисках свободного стула и в итоге уселась на выбранную наугад стопку книг. Стоило мне положить меч на колени, как на него тут же запрыгнула и улеглась трехцветная кошка.

– Кошка всегда найдет самый важный предмет в комнате и займет именно его, – усмехнулся волшебник, снимая со своего кресла другую кошку и усаживаясь напротив меня у холодного очага. – Итак, прежде чем я взгляну на клинок, поведай мне все, хорошо?

Я быстро пересказала случившееся, и пока Джеррольд обдумывал услышанное, расслабилась и огляделась, потому что в его башне всегда было что-то интересное.

Все окна были открыты, а свечи прикрыты от сквозняка стеклянными щитками, но легкий ветерок ничуть не мешал царящему в комнате уюту. Никто никогда не говорил мне, сколько Джеррольду лет, но волшебники, как правило, живут дольше большинства людей, так что ему определенно было не меньше семидесяти. Его волосы были серебристо-седыми, немного неаккуратно подстриженные под горшок. Джеррольд предпочитал носить удобные туники и свободные штаны таких расцветок, на которых не видно пятен и подпалин, и если не знать, кто он такой, скорее всего примешь его за верного слугу семьи или слегка чудаковатого старого дядюшку кого-нибудь из придворных. Желая произвести впечатление, он наряжался в причудливые бархатные одежды со множеством золотых и серебряных символов, значения которых никто не знал, но я думаю, что большую часть времени он предпочитал быть незаметным. А еще Джеррольд редко надевал остроконечную шляпу. Он ее ненавидел, хотя все ведь знают, что волшебники всегда носят остроконечную шляпу.

Сказать, какого цвета у него глаза, было невозможно. При одном освещении они казались серыми, при другом – дымчато-карими, а при третьем – зеленоватыми. Он волшебник. Он весь соткан из тайн.

– Интересно, – произнес Джеррольд, пристально глядя на лежащий у меня на коленях меч, – означает ли невосприимчивость к магии фей, что ты не сможешь ее использовать, когда его носишь?

– Хм, это было бы неудобно. Попробовать? – спросила я.

Мне нравилась эта черта Джеррольда, он сразу переходил к практической стороне дела. Я часто слышала, как речи волшебников называли «туманными», а их самих – «темными лошадками». К Джеррольду ни то, ни другое не относилось.

– Что-нибудь безобидное, пожалуйста, – кивнул он и улыбнулся; в уголках его глаз появились морщинки. – Мы же не хотим напугать кошек. Или птиц. Или сразу всех животных в доме.

Я сделала самое невинное, что смогла придумать: зажгла крошечный огонек на кончике пальца. Джеррольд заставил меня повторить это, но с обнаженным мечом. И снова у меня легко получилось – хотя я отчетливо чувствовала, что если попытаюсь направить магию фей в руку на клинке, то ничего не выйдет.

– Превосходно. Думаю, Мири, мы вполне можем считать, что ты способна творить и человеческую магию, – заключил Джеррольд. – Понимаю, ты пока не представляешь, как это делается. Как только ты в достаточной мере освоишь магию фей, я возьму тебя в ученицы. – Он помолчал, задумчиво глядя на меня. – Хотя… есть несколько простых вещей, которые пригодятся и сейчас, так что, возможно, придется начать занятия раньше – например, после ужина.

Я сдержала стон, что стоило немалых усилий. К концу дня я и так выжата как лимон, а Джеррольд мне еще уроков добавить хочет. Он серьезно?

– Могу я пока осмотреть клинок? – спросил волшебник, но не протянул ладони, пока я не подала ему меч рукоятью вперед. Джеррольд был исключительно вежлив.

– Волшебник Стюард не упоминал сей клинок ни в одной своей записи, – произнес он, водружая на нос пару стеклянных линз, оправленных металлической нитью, и пристально вглядываясь в эфес. – Иначе, разумеется, его тайна оказалась бы раскрыта, верно?

Вопрос был явно риторический, поэтому я молча погладила мурлыкающую кошку. По комнате поплыл слабый аромат бальзама с ноткой тепла – вероятно, он исходил от свечей. Джеррольд снова экспериментировал с ароматическим воском, и я надеялась, что он поделится новым рецептом с дворцовым свечником.

– Однако я не могу поверить, что Стюард нигде не оставил формулу его создания. Что, в конце концов, если клинок утратят или уничтожат? Кто-то должен будет сделать новый, ты так не думаешь?

Еще один риторический вопрос. Теперь Джеррольд склонился над сталью.

– Итак, если Стюард не раскрыл его тайну в своих записях, где же тогда он…

Волшебник осекся, словно что-то заметил. И быстро вывел какие-то символы – по крайней мере, мне так показалось – указательным пальцем в воздухе. Сделав паузу, Джеррольд набросал еще несколько знаков. А потом, снова после паузы, добавил заключительный пасс.

И по всей длине клинка вспыхнули строчки крошечных светящихся слов. Джеррольд ничего не сказал. Он просто удовлетворенно улыбнулся.

Волшебник провел рукой по мечу, будто вытирая лезвие, и надпись вмиг исчезла.

– Вот как сделать еще один меч! – воскликнула я. – Он написал указания на этом! Чтобы следующий волшебник, его увидевший, мог на всякий случай их запомнить!

– Именно так. Взгляну на него еще раз, когда буду готов запечатлеть их в памяти, а пока, думаю, верну тебе сей прекрасный клинок и отпущу тебя отдыхать.

Я очень постаралась сдержаться, но все равно зевнула.

Джеррольд хмыкнул.

– В чем ты, очевидно, нуждаешься, а мой день только начинается. – Он встал и проводил меня к лестнице – настоящий джентльмен. – Сегодня был важный и чрезвычайно насыщенный день.

– Верно. Доброй ночи, волшебник Джеррольд, – попрощалась я, спускаясь по лестнице и придерживая подол платья обеими руками. Было бы довольно глупо с моей стороны зайти так далеко и сломать шею на ступеньках, потому что не придержала подол!

– Доброй ночи, оруженосец Мири, – донеслось из квадрата света надо мной.

Оруженосец Мири. Звучало очень приятно.

Выражение лица Белинды на следующее утро, когда я вытащила из постели меч, было поистине бесценным. То,