провожу рукой по панели следующей капсулы. Желтые огоньки сменяются зелеными. Я не знаю, что это значит, но держу пари, что в ней тоже есть обитатель. — Черт! Бл*ть, бл*ть, бл*ть!

Это? Из-за этого я собираюсь поплакать. Я позволяю себе разрыдаться и всхлипывать.

Потому что теперь я должна вернуться.

Часть 11

ДЖОСИ

Когда я выхожу из корабля, я не ожидаю увидеть вдалеке другого человека. Но на далеком холме я вижу голубую кожу, рога и грациозные движения самца ша-кхаи, сцепившегося в бою. Очевидно, это Хэйден. Я узнаю его движения, даже когда мой кхай начинает тихо гудеть в моей груди. Мой гнев и разочарование из-за того, что за мной следят, исчезают, когда я понимаю, почему он поворачивается на одной ноге и бросает копье. Он сражается с чем-то, что выглядит… ну, немного похож на тощего серого йети. Мэтлакс, подсказывает мне мой мозг, хотя я никогда его не видела. Я слышала эти истории. Это высокие, похожие на обезьян существа, которые почти столь же умны, сколь и опасны. Лиз рассказывала мне невероятные истории о том, как натыкалась на них в дикой природе, и я встревожена, увидев одного из них здесь.

Когда еще один набрасывается на спину Хэйдена только для того, чтобы быть отброшенным, я понимаю, что там не одно или два, а дюжина существ.

О черт. Они следили за мной? Это моя вина? Вина и тревога захлестывают меня, и я бросаюсь вперед, чтобы предложить свою помощь, когда другой набрасывается на него, только чтобы понять, что у меня нет ничего, кроме крошечного ножа.

Черт! Что мне делать?

Я смотрю на мигающий аварийный свет и почти ослеплена им, когда он снова мигает. Мне нужно еще что-нибудь сжечь. Они боятся огня. Но единственное, что у меня есть, — это моя сумка.

Мгновение я колеблюсь, а затем бросаю сумку с едой и водой на землю и собираю несколько пригоршней мусора на краю корабля, затем запихиваю в сумку один из своих мехов. В комплекте идет моя новая подушка и маленькое одеяло из странного блестящего материала. Затем я бросаюсь вперед и держу свою сумку против света, зажмурив глаза от вспышки красного света, когда кожа на сумке сердито шипит. Нет времени собирать больше «дров» для факела, и я молюсь, чтобы кожа загорелась.

Сумка сердито шипит, и из нее начинает вырываться дым.

— Давай, — шепчу я, бросая взгляд на холм, где Хэйден сражался всего минуту назад. Он все еще там, отбрасывает в сторону еще одного мэтлакса, и мое сердце колотится со смесью облегчения и беспокойства. — Давай, — снова говорю я своей сумке. — Быстрее!

Однако эта чертова штука не хочет загораться. Я издаю низкий рык разочарования, а затем бросаю свою сумку на землю. Блестящее одеяло бросается мне в глаза, я хватаю его и подношу к свету, надеясь, что оно не огнезащитное, иначе я действительно облажалась. Если это не сработает, мне придется пойти и помочь Хэйдену голыми руками. Оставить его — это не вариант.

Одеяло начинает шипеть, когда я подношу его к перегретому свету, и кончики моих пальцев покрываются волдырями, когда я держу его там. Я визжу и отдергиваю руки, но одеяло дымится. Это работает. Прежде чем я успеваю подумать об этом слишком много, я снова прижимаю одеяло к свету и держу его там, стараясь не обращать внимания на боль в руках. Горячие слезы льются из моих глаз, и я стону, когда мои пальцы продолжают покрываться волдырями. Как раз в тот момент, когда я больше не могу этого выносить, одеяло загорается. Желтые языки пламени облизывают края, а затем все это начинает покрываться огнем. Я вырываю его и бросаюсь к Хэйдену со своим пылающим свертком, крича во всю глотку.

Я не знаю, кто больше удивился, увидев, что я бегу на них на полной скорости с пылающим одеялом — Хэйден или мэтлаксы. Большой синий самец останавливается лишь на короткую секунду, а затем вонзает свое копье в бок существа, с которым сражается. Остальные отступают, даже когда Хэйден рычит, издавая первобытный звук. Я трясу на них своим горящим одеялом, когда они отпрянули назад, и один за другим они отворачиваются и убегают, устремляясь к холмам.

И как раз вовремя. Ползущее по одеялу пламя только усилилось от моего бега и ветра, и оно лижет мои руки. Вскрикнув, я бросаю одеяло на землю, а затем дую на свои покалывающие, горящие руки.

— Джо-си? — голос Хэйдена заставляет меня обернуться. Его большие плечи вздымаются, когда он задыхается, а жилет порван. У него царапины и синяки на руках и одна на лице от когтей мэтлакса, но в остальном он выглядит нормально. Я поворачиваюсь к нему лицом, на мгновение игнорируя свои пульсирующие руки, и жду нотаций. Зная его, это начнется с «женщины слабы» и закончится чем-то о том, что я играю с огнем. Не обращая внимания на эмоции, проносящиеся между нами, мой кхай напевает счастливую песню в такт с его.

Он ничего не говорит. Он ждет, когда я признаюсь, что сожалею? Этого не случится. Я машу ему рукой, подзывая.

— Давай, начинай уже…

Хэйден обнимает меня за плечи, и в следующее мгновение моя щека прикасается к широкой груди, когда он прижимает меня к себе.

Я замираю, потому что это последнее, чего я ожидаю. Его руки обвиваются вокруг меня, а затем он держит меня обеими большими, сильными руками, как будто я лучшее, что он когда-либо видел. Я понимаю, что не дождусь его нотаций — ну, пока нет, — потому что он чувствует облегчение.

Он так рад меня видеть, что обнимает меня. И ладно, это действительно приятно, когда тебя обнимают. Его рука гладит мои волосы, когда он прижимает меня к своей груди, и я закрываю глаза и наслаждаюсь теплом его тела, прижатого к моему, и тем, как чудесно это чувствовать, когда кто-то прикасается ко мне с простым счастьем. Меня никогда особо не обнимали, и я сразу понимаю, почему некоторые люди пристрастились к объятиям. Сильное тело Хэйдена, прижимающее меня к себе, — это блаженство. В его объятиях я чувствую себя в безопасности, и заботы этого мира ускользают.

Но затем одна из моих рук задевает его одежду, и меня пронзает острая боль. Я шиплю и отступаю, пристально глядя на них. Мои пальцы и ладони красно-фиолетовые и начинают покрываться волдырями.

Хэйден хватает одну из моих рук, стараясь не касаться поврежденных мест.

— Джо-си, что ты наделала?

Ах да, это