– Ух и бестолковая нынче молодёжь!

Когда старуха ушла, Виктор отправился на улицу, чтобы сходить в магазин и продышаться. Голова кружилась от застрявшей в носу вони горелого полиэтилена и гречки. Яркий дневной свет и обилие жёлто-красных тонов во дворе больно резал глаза. На проспекте шум дороги сдавил уши. Прохожие подозрительно косились на него. А он разглядывал их и мутно слышал собственные мысли, звучащие голосом Ньютона: Сновидцы никогда толком не бодрствуют… В своих снах они уподобляются животным, поддаются половым инстинктам и извращённым фантазиям, а утром поднимаются с постелей и изображают нормальных людей… Но ни там, ни здесь они не осознают ни себя, ни большинство своих действий. И можно ли винить их за это? Наверное – нет. Ведь это всё равно, что обвинять собаку, которая злится и гоняется за собственным хвостом, забывая, что это – часть её тела.

Лавируя среди пустых лиц, он заметил что-то, напоминающее жизнь. Он остановился, бесцеремонно и самозабвенно наблюдая: напротив здания университета на скамейке в тени деревьев отдыхала компания молодых ребят – его ровесников. Студенты смеялись, а на коленях одного из парней сидела девушка. Парочка держалась за руки, смотрела друг другу в глаза, а потом девушка рассмеялась и нежно склонила голову к плечу парня.

– Ты чего глазеешь, однорукий? – угрожающий голос одного из студентов заставил очнуться.

Когда Виктор вышел из оцепенения, то с ужасом осознал, что стоит всего в нескольких метрах от скамейки и бесцеремонно пялится на испуганную девушку.

– Эй, ты глухой? – крепкий парень предупреждающе шагнул навстречу, и в его лице Виктор увидел силу и агрессию.

Другие парни тоже насторожились.

– Ну, не надо, ребят, – попыталась угомонить их девушка. – Он же просто бездомный.

– Или сумасшедший, – вполголоса предположил её ухажёр, не сводя с пришельца хмурого взгляда.

В животе что-то неприятно сдавило. Виктор отвык от предчувствия физической угрозы. Даже при встречах с дюжиной хранителей он не испытывал такой паники, как теперь. Обычные уязвимые и хрупкие люди, как он сам. Но их сжатые кулаки, широко открытые глаза, напряжённые желваки – перед всем этим он чувствовал себя беспомощным.

Крепыш, который стоял ближе всех, видимо, ощутил своё превосходство. Он ослабил оскал и смерил «бездомного» оценивающим взглядом:

– Ну, точно, псих! – крепыш вдруг засмеялся, краснея, и обратился к Виктору почти ласково, как к ребёнку. – Ну, иди давай. Иди куда шёл. Нечего так глазеть на порядочных людей.

Виктор послушался и убрался прочь, как можно скорее.

Ошеломлённый, испуганный, он бежал прочь, интуитивно угадывая направление к дому, то и дело, по привычке пытаясь исказить пространство, чтобы обмануть преследователей и запутать следы. Но всё вокруг: дома, асфальт, машины, арки дворов, пропахшая тиной набережная – всё оставалось неизменным, отвратительно неподатливым. Здесь он был крысой в лабиринте. Город будто насмехался над ним, а в подозрительных глазах прохожих он узнавал пугающую всеосведомлённость хранителей. Куда бы он ни бежал, везде нарывался на осуждающие и презрительные взгляды, которые пытались стереть его с полотна реальности. Как будто он был здесь лишним – уродливой и опасной родинкой на безупречной коже этого мира.

Уже подбегая к дому, запыхавшийся и взмокший Виктор остановился возле магазина и долго тяжело дышал, пытаясь потушить пламя в груди. Затем он поднял глаза и увидел в отражении витрины безобразного однорукого психопата, в котором не сразу узнал себя.

Грязные разлохмаченные волосы поглотили виски и уши. Серо-зелёная кожа обтягивала высохшие скулы и впалые щёки. Щетина стала бородой. Воспалённые круги под глазами состарили его лет на двадцать. Из одежды – засаленные спортивные штаны, грязная сорочка, один рукав которой брезгливо выплёвывал правую руку, а другой свисал пустой тканью. На пыльных ногах – резиновые шлёпанцы и голые, сбитые в кровь пальцы с отвратительно длинными ногтями. И запах. Ужасный запах не мытой кожи и увядания, который исходит лишь от беспомощных стариков в хосписе.

Виктор стоял у витрины, догадываясь, что испытывали люди при виде него: страх, отвращение, жалость.

Некоторые локации почти не поддавались преображению. Они назывались древними. От многочисленного и многовекового использования энергия в них постарела, потеряла былую подвижность и словно окаменела, став непригодной для телепортации, полётов и использования во многих других техниках. Пробираться через такие места пешком тоже практически невозможно – на каждом шагу затягивает невидимая трясина. И именно на такую локацию Гуру привёл Ньютона чтобы обучить последней технике – технике растворения.

Дело в том, что перемещаться по подобным местам было возможно единственным безопасным способом – слиться с окружающей средой: стать частью реки, прикинуться падающим с горы камнем или безвольным перекати-полем. Именно это и называлось техникой растворения.

Гонимые ветром, Ньютон и Гуру летели в виде пылинок над чёрно-серыми дюнами к одинокой скале. Под грязным коричневым небом медленно кружили хранители, не замечавшие одиноких сноходцев.

«– Ты в порядке?», – мысленно спросил учитель. – «Ты сегодня непривычно молчаливый».

«– Всё хорошо», – ответил Ньютон. – «А где Хосе?»

«– Он завершил обучение».

«– Как это?» – Ньютон забеспокоился.

«– Удивлён?» – в голосе Гуру послышались тёплые нотки. – «Хосе владеет этой техникой в совершенстве. Он самоучка, как и ты. Растворение – его конёк, как твой – имитация. Так что сегодня малыш отдыхает».

Когда ветер донёс их до подножия холма, они приняли свой настоящий облик. Облачённые в пыльные плащи такого же цвета, как почва под сапогами и небо над головой, сноходцы взобрались на небольшой скалистый холм, откуда открывался завораживающий вид на пустошь, границы которой растворялись в пыльной буре. Высоко за грязевыми облаками багрянилось солнце. Хранители по-прежнему патрулировали локацию с небес.

Зачарованный Ньютон смотрел с вершины. Вдали беззвучно сверкала сухая гроза. С очередным разрядом пелена туч стала тоньше, и за ней высветилась гигантская тень, по форме напоминающая спиралевидную башню.

– Не узнаёшь? – тихо спросил Гуру.

Ньютон не узнавал.

– Вавилонская башня, – спокойно подсказал учитель. – Ты ведь о ней слышал?

– Слышал… Но разве это она? – недоверчиво спросил Ньютон. – Я читал, что её высота была около девяноста метров. А эта уж больно велика.

– Верно. В реальности люди её не достроили, – ответил Гуру. – Здесь же ты можешь видеть башню такой, какой её задумывал зодчий. Или какой её увидел царь Ассирии в своих снах, а после издал указ о возведении такой же постройки, чтобы можно было подняться по ней к богам.

Ньютон снова впился глазами в бурю, чтобы лучше разглядеть башню, но ненастная мгла сместилась, и величественное творение затерялось в беспросветности.