– Иногда.

Ребятки рассмеялись.

– Есть отличия между итальянской любовью и русской? – спросил Дэн.

– Только стилистические.

– А по сюжету?

Я призадумалась. Любил – разлюбил. Или любила – разлюбила. Вот и весь сюжет. Нет, на пути к счастью нюансы, конечно, встречаются. Но я не стала учить молодежь пессимизму:

– Все всегда очень драматично. Но ведь любовь того стоит?

Влада как-то странно на меня посмотрела. Или мне показалось? Как-то изучающе. Излишне напряженно для легкой светской болтовни.

Повисла пауза.

– Когда будет Поли? – спросила я, чтобы не молчать.

– Сейчас-сейчас! О! Поли! Это наша жемчужина! Когда-то нашему арт-директору стоило больших усилий ее заполучить, – голос Влады журчал, словно весенний светлый ручей.

– Тимофею?

– Да, вы его знали?

– Нет, к сожалению. То есть видела, наверное, у Поли. Не помню…

– Представляете?! Его убили!

– О!

– Ужасно!

– Да! – поддакнула я и спросила зачем-то: – Как это случилось?

– Мы не совсем в курсе, – сказал Дэн, – Тим прилетел в Москву, по пути из аэропорта… Таксист, наверное…

– Но это очень легко установить, если таксист… его личность легко выясняется.

– Если только это был не частник.

– Вот я всегда говорю – нельзя связываться с левыми водителями – там сплошной криминал, – всплеснула руками Влада.

– Почему Тимофей прилетел в Москву? У него были какие-то дела?

– Никто не знает, – пожал плечами Дэн, – в клубе, во всяком случае, у него точно дел не было.

– Что он вообще делал в Германии, Тим? – спросила я. – Любовь?

– Мы не общались, – сказал Дэн.

– Тимофей ни разу не звонил, когда приезжал в Москву? Не заходил? – удивилась я.

Мне показалось, что Влада смутилась. Показалось?

– Мы были в общем-то незнакомы, – как-то не к месту улыбнулся Дэн.

– Совсем?

– Нет, ну, все мы, конечно, в тусовке знаем друг о друге…

Музыка прервалась и под барабанную дробь на сцену вышла Поли. Она была неотразима, как всегда. Народ на танцполе и в зале испустил вопль восторга.

Поли запела. Я, конечно, люблю свою подругу. Но не разделяю ее музыкальных вкусов. А тем более страстишки к поэзии типа:

Но все равно было приятно, что творчество Поли так востребовано народом.

– Иди к нам! – окликнул Дэн диджея, слонявшегося по залу.

Диджей подошел и церемонно раскланялся со мной:

– Артур, разрешите представиться. Для всех Рур.

– Рур, – Дэн похлопал диджея по плечу, – не расстраивайся. Успеешь еще.

– А я и не, – сказал Рур, но было видно, что он чем-то расстроен.

Выступлением Поли?

– Рур у нас музыку сочиняет, – сказал Дэн, – насочинял. Теперь не терпится поделиться с публикой прекрасным.

– Почему мы не танцуем? – возмутился Рур.

И мы пустились в пляс всей компанией. Отжигали по полной. Особенно отрывался диджей Рур. Выкидывал замысловатые коленца, совершенно не попадая в ритм и такт. Но в этом и была свобода. От всего! Его тело – повышенной вытянутости – ломалось в острые углы, улыбка не сходила с уст, глаза чуть прищурены, казалось, он мурлычет про себя песнь восторга.

И вот посреди этого безудержного веселья и радости меня опять посетила мысль о трупах. Черт, оставят они меня когда-нибудь в покое?!

Я подумала, что в клубе-то прекрасно знали, что Тимофей Поднебесный уехал надолго из страны. Знали, кто-то ведь наверняка знал, что у него в Москве большая, хорошая квартира… Как раз удобный предмет для мошенничества.

Я остановилась, развернулась и пошла к столику.

Вот было бы весело, если бы все эти люди узнали, что меня подозревают в убийстве Тимофея Поднебесного! То есть вся их веселость тут же схлынула бы. Они смотрели бы на меня тревожно и настороженно. И с изрядной долей брезгливости.

– Вам плохо? – наклонился надо мною Дэн.

– Почему?

– Мне показалось… Вина?

– Вина.

Я имела в виду вино. Дэн – тоже. Но прозвучало это слово двусмысленно. Вина. Да, и вина тоже. Я была совершенно не виновата во всей этой истории. Тем более в убийстве Тимофея. Но чувство вины – было. За что? Почему?

Мы сдвинули бокалы. Диджей Рур пил чай. Мало ли людей на планете пьют чай?

Поли закончила выступление под бурные аплодисменты.

Я пошла в гримерку. Обняла подругу. Выразила ей свой респект, нежность и любовь. И не я одна. В гримерку набился народ.

– Брависсимо!

– Шедеврально!

– Талант!!!

Полина компания отправилась продолжать кутить. А я поехала домой. В тот дом, в который мне не хотелось возвращаться.

– Что такая грустная? – спросил таксист.

– А надо веселиться?

– От грустных мыслей характер портится.

– У меня – ангельский.

– Да? – таксист внимательно посмотрел в зеркало заднего вида. В нем отражалась я – во всей красе своей остервенелой решительности. Да, видок. А ведь когда-то я беззаботно порхала по жизни. Была добра и мила.

Надо срочно что-то предпринимать! Как известно, все идет от головы. Сознание определяет бытие, что бы там ни внушали нам классики марксизма-ленинизма. Немедленно примусь за чистку своего сознания!

Я вошла в дом непреклонно лучащаяся доброжелательностью и радостью бытия.

Антон посмотрел на меня и ушел в кабинет.

– Ты с собакой гулял? – со счастливой улыбкой спросила я спину мужа.

– А ты как думаешь? Ночь на дворе, – пробурчала спина.

– Да? Уже?

– Она еще и издевается!

– Кто?

Антон сумеречно уставился на меня.

– Антон, я хочу с тобой поговорить. Мне очень нужно с тобой поговорить, – голос мой дрогнул, – я не могу больше жить в таком напряжении. Мы с тобой так давно знакомы…

– Ах, мы знакомы? – Антон стоял напротив и внимательно меня рассматривал.

Я даже попятилась от этого непримиримого взгляда.

– Но было же что-то хорошее, – умоляюще сказала я.