— Я знаю, поэтому и прошу. Дело в том, что все наши родственники живут в Бенгази, мы сами оттуда…

— Понятно, понятно, — прервал меня таксист. — А что за лавка?

— Нур-базар.

— Кажется, знаю, — таксист наморщил лоб. — Ну да ладно, найдем.

Мы отправились по узким улочкам огромного города-рынка, пропитанного запахами специй, ароматических масел, выделанной кожи и шаурмы. Мне кажется, внимания на нас никто не обращал. Мой спутник неплохо ориентировался, и вскоре мы оказались у сияющей витрины, где были выставлены всевозможные украшения, выполненные в арабском стиле: массивные, аляповатые, но по-своему привлекательные. Может, правда, для меня, ведь в моих жилах течет половина арабской крови.

— Вас подождать? — спросил таксист. — Не возвращаться же одной.

— Нет, нет, — поспешно отказалась я, протягивая ему обещанную двадцатку. — Все в порядке, за мной приедут.

Я открыла дверь, над моей головой звякнул колокольчик. В магазине было прохладно и пусто. Слышался только мерный гул кондиционера.

— Месаахир! — крикнула я, поздоровавшись на всякий случай.

Мне никто не ответил. Часы показывали десять минут девятого. Внезапно за моей спиной раздались какие-то звуки, и, обернувшись, я увидела, как какой-то усатый человек запирает снаружи дверь магазина. Я кинулась к витрине и принялась стучать. Магазин был хорошо освещен, и глупо было бы думать, что он меня не видит. Мужчина невозмутимо стал опускать металлические жалюзи, словно меня и не было в магазине.

Я заорала, затем стала отчаянно ругаться по-арабски так, что мой асуанский дедушка Махмуд получил бы удар. Когда жалюзи полностью опустились и я поняла, что усатый незнакомец меня не видит и не слышит, я стала ругаться уже по-русски. Почему-то стресс снимают только русские ругательства.

В довершение всего в магазине погас свет, и я оказалась в полной темноте и тишине. Кондиционер тоже замолчал. Неужели те парни заманили меня в ловушку? Но зачем? Зачем я им нужна? Ведь едва ли не проще было меня убить! Когда эта мысль пришла мне в голову, я села на пол, развязала платок и заплакала.

Было совершенно темно, и я на ощупь попыталась найти выключатель. Мои руки долго скользили по гладким стенам, пока наконец я не нащупала его. Но мои старания были бесполезны, магазин был обесточен. Я порылась в своей сумочке и нашла зажигалку. Вспыхнул слабый огонек, освещавший не более десяти сантиметров вокруг. Толку от этого было мало, но мне почему-то стало легче. Я обошла помещение в поисках телефона, но его здесь не было. Хотя кому я могла здесь позвонить? Мне пришло в голову, что здесь обязательно должен быть запасной выход. Не знаю, почему я так решила, вероятно, сработал советский стереотип представлений об обязательном черном ходе. Можно себе представить, как какая-нибудь дамочка отоваривается золотишком по блату с черного хода арабской лавки, в то время как негодующая очередь пишет на ладонях порядковые номера. И все это сопровождается воплями: «Не больше килограмма в одни руки!»

Эти мысли немного отвлекли меня. Во всяком случае, в магазине никого не было, что уже хорошо. Нужно было только придумать, как отсюда выбраться. Я обошла помещение по периметру и обнаружила дверь, ведущую в соседнее помещение. Казалось, от огонька зажигалки стало еще темнее, я передвигалась мелкими осторожными шажками. Постепенно я нащупала сейф, большой письменный стол, а затем споткнулась обо что-то мягкое и большое. Наклонившись, я щелкнула зажигалкой и заорала. Мой единственный источник света выпал из рук и погас. Я находилась в темном магазине наедине с трупом!

Некоторое время я пребывала в ступоре, боясь пошевелиться, чтобы опять не наткнуться на тело. Затем способности мыслить и двигаться ко мне вернулись. Преодолевая страх, я принялась за поиски зажигалки. Наконец я нашла ее и снова зажгла. Все же это лучше, чем полная темнота.

Я осторожно поднесла огонек к лицу покойника. Это был довольно красивый мужчина лет тридцати выраженного семитского типа. Несмотря на то что смерть искажает черты лица, я все же узнала его: это он написал мне записку и назначил здесь встречу. На груди его белой рубашки виднелась маленькая черная дырочка. Крови почти не было. Я осторожно прикоснулась к его щеке — она была еще теплая. Значит, его убили незадолго до моего появления. Рядом лежал какой-то темный предмет. Я взяла его в руки, почувствовав тяжесть и холод металла. Оружие, из которого его убили. Я вздрогнула и отшвырнула пистолет от себя, как гремучую змею. К брючному ремню был прикреплен мобильный телефон. Я аккуратно отцепила его и нажала кнопку. Клавиши и экран загорелись приветливым зеленым светом, и я стала немного успокаиваться. Полистав записную книжку мобильника, я обнаружила там множество арабских имен, но ни одно из них ничего мне не говорило. Звонить было некому. Ну не маме же! «Мама, я тут заперта в лавке наедине с трупом. Приходи, открой меня!»

Что же произошло? Почему убили Патрика и этого парня? Я не сомневалась, что это дело рук одних и тех же людей. И что за игры они ведут со мной? Что за ловушки расставляют? Как они узнали, что здесь назначена встреча?

Вдруг меня осенило. Ну конечно! Ведь это проще простого! Перед моими глазами возникла картина: номер отеля, окровавленный Патрик на кровати, я в панике срываю с себя парео, купальник, записка падает на пол. Я поднимаю ее, читаю. Затем надеваю джинсы. Записку кладу в карман. Соображаю, что в джинсах буду слишком заметна, переодеваюсь. Записка остается в кармане.

Я села на край стола и принялась ругать себя последними словами. Из-за моей глупости я в западне, а незнакомый парень убит!

Корить себя мне пришлось недолго. Внезапно зажегся свет, и в магазин вошли несколько мужчин.

Ослепленная ярким светом, я не сразу поняла, кто это и сколько их. Я сощурилась, пытаясь их разглядеть. Мужчин было трое, один из них в форме полицейского.

Я отшатнулась к массивному сейфу, не зная, чего от них ожидать. Полицейский быстро, но осторожно, двумя пальцами поднял с пола пистолет.

— Оружие убийства, — прокомментировал он, демонстрируя его присутствующим.

— Потерпевший, безусловно, мертв, — отозвался другой, но на всякий случай отработанным жестом пощупал покойнику пульс на сонной артерии. — Да, как я и думал. Убит, вероятно, выстрелом в сердце. — Он на секунду задумался. — Часа три назад. Точнее сказать не могу.

Полицейский приблизился ко мне и протянул руку за моей сумкой, которую я прижимала к груди. Я послушно отдала ее. Он защелкнул наручники на моих запястьях, хотя я не представляла для них никакой опасности.

Офицер вытряхнул содержимое моей сумочки на стол и взял в руки паспорт.

— О, гражданка Франции! — удивленно воскликнул он. — Готов поклясться, что она арабка, а паспорт фальшивый. Имя! — внезапно громко и грозно выкрикнул он.

С моих губ было готово сорваться: «Лейла Хуссейновна Давыдова, тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения», но я сдержалась и с достоинством, максимально возможным в данных обстоятельствах, произнесла: