— Тебе лучше не вмешиваться! — крикнул ее муж. — А то ты действительно добьешься того, что мы перевернемся!

— Что ты имеешь против Ребекки?

— Я ее ненавижу.

— Но почему? Ты ее знаешь? Что-то произошло?..

"Может быть, когда он заговорит, — в отчаянии подумала женщина, — может быть, я смогу чего-нибудь добиться, если узнаю, в чем дело!"

— Нет. Но я все равно ее ненавижу.

— Но для ненависти ведь должна быть причина!

— Я кое-что собой представляю, — неожиданно заявил Мариус. Он произнес это нормальным тоном, и ветер сорвал с его губ слова и разметал их в клочки, но Инга с большим усилием все же смогла понять, что он имел в виду. Во всяком случае, на слух. В том, что касалось смысла этих слов, она оставалась в полном неведении.

— Ты кое-что собой представляешь? Конечно, ты представляешь из себя кого-то! — крикнула она в ответ.

— Ах, правда? — Муж враждебно посмотрел на нее.

"Что же выражают его глаза? — гадала Инга. — Это чужое выражение… в нем есть что-то шокирующее. Что-то больное? Сумасшедшее?"

"Кто этот мужчина? Кто этот мужчина, за которого я вышла замуж?"

— Хорошо, что ты так считаешь, — продолжал Мариус. — К сожалению, не все это понимают. Собственно, никто. Да и ты говоришь это лишь для того, чтобы успокоить меня.

— Мариус, Ребекка когда-то причинила тебе боль? Это ведь так, она когда-то уже имела дело с тобой?

— Глупости. Откуда я могу ее знать? Я имею в виду… — Он прервался, борясь с управлением, которое штормовое море пыталось выбить у него из рук. Наконец он, тяжело дыша, вывел судно на верный курс. — Мне не нужно быть с ней знакомым, чтобы знать ее, понимаешь?

— Нет.

— Я знаю, кто она и что собой представляет, и этого достаточно. Но я также знаю, кто я. Я не из последних. И когда-нибудь я стану первым!

Инга поняла, что говорить с мужем дальше бессмысленно. Что-то произошло с ним — она не знала, что, но сейчас было не время выяснять это. Женщина шаталась, с трудом оставаясь на ногах; волны поднимались над морем, гонимые все усиливающимся ветром и смертоносными прибрежными течениями, а Мариус не прилагал ни малейших усилий, чтобы повернуть обратно. Куда бы ни собирался, он точно не вернет "Либель" обратно в порт. Инга отползла от него на четвереньках. Большая мачта продолжала мотаться из стороны в сторону, и Инга знала, как это опасно. Один такой удар по голове мог убить.

— Ты куда?! — заревел Мариус.

Она не ответила. "Либель" неслась под парусами на опасной скорости, и Инге пришла в голову мысль, что у нее осталась еще одна, единственная возможность хотя бы замедлить темп судна: надо выключить двигатель внизу. Без его помощи Мариус не сможет до конца осуществить свои намерения. Другого шанса Инга не видела, и ей оставалось только надеяться, что муж не догадается о ее намерениях, а подумает, что она просто хочет укрыться в каюте от ветра. Выключатель находился внизу, сразу возле лестницы. Если она доберется туда, у Мариуса едва ли будет возможность помешать ей отключить его.

— Куда ты собираешься? — снова крикнул он, но Инга и в этот раз не ответила.

Она почти добралась до лестницы и вдруг почувствовала, как ее схватили сзади за руку и рванули назад. Это было сделано с такой силой, что ее плечо пронзила резкая боль. Из глаз у нее брызнули слезы, и пару мгновений она в шоке и ужасе хватала ртом воздух. Над ней угрожающе, с искаженным лицом, стоял Мариус; в глазах его плескались сумасшествие, ненависть и злость.

— Ах ты, чертова дура! — тихо произнес он; Инга скорее почувствовала, чем услышала эти слова. — Ты хотела вырубить движок, так?

Яхта, оказавшись без рулевого, теперь прыгала вверх и вниз по волнам, как безвольный игровой мячик. Вода хлынула через борт. Мариус был с головы до ног мокрым; поражало, что он вообще еще мог держаться на ногах при такой качке. Дважды за последнюю минуту он уклонился от удара мачты — видимо, нутром почувствовал ее приближение, потому что взгляд его был устремлен лишь на Ингу, которая, скорчившись, сидела на верхней ступеньке, ведущей к каюте, застыв от боли. "Он выбил мне плечо", — подумала она с ужасом.

— Я хочу обратно, — с трудом промолвила женщина. — Пожалуйста, Мариус, давай вернемся.

— Я не вернусь к этим людям! — крикнул ее муж. — Никогда, слышишь? Никогда!

Инге удалось переместить свой вес таким образом, что она смогла сдвинуться на одну ступеньку ниже. Нечего было даже и думать о быстром передвижении, для этого ее боль была слишком сильной; но, может быть, она сможет как-то незаметно…

Несмотря на то что Мариус производил впечатление человека, который был не в себе, его инстинкты функционировали, и он почувствовал, что собирается сделать Инга. Его рука рванулась вперед и со страшной силой ударила по ее покалеченному плечу.

— Это чтобы ты быстрее оказалась внизу!

Инга еще смогла услышать, как он выкрикнул эти слова, прежде чем боль практически лишила ее остальных чувств. А затем она потеряла равновесие и упала вниз. Ее голова сильно стукнулась о какой-то предмет, и уже в следующее мгновенье бушующий шторм стал совсем тихим, а темные контуры Мариуса на светлом прямоугольном фоне выхода из каюты расплылись. Инга еще успела подумать, что ей обязательно нужно сохранять бдительность, что именно сейчас нельзя засыпать, но вокруг нее уже наступила ночь, и она не могла ни думать, ни чувствовать…

5

Ребекка пыталась не думать о тех словах, которые Максимилиан так яростно и со злостью — и при этом как-то печально — выпалил ей в лицо. Она пыталась вообще не думать о Максимилиане, но это ей не совсем удавалось. Она была вне себя от того, что ему так быстро и с такой легкостью удалось пробить ее кокон и затронуть то, что она так старательно пыталась держать подальше от себя, что постоянно, применяя всю силу своей воли, оттесняла на самый край своего сознания. Мысли о прошлом, о родном доме в Мюнхене, о своей работе, об активной деятельности, о коллегах и друзьях. О своей жизни с Феликсом и Максимилианом…

После своего развода Максимилиан Кемпер стал существенной частью этой жизни. Феликс порой говорил в шутку: "Мы усыновили Максимилиана". Он был будто еще одним членом семьи, которому всегда рады, которому не нужно заранее предупреждать о своем приходе, прежде чем он ввалится в дом; который часто ужинал вместе с ними, смотрел телевизор и болтал. Иногда он выпивал лишнюю рюмку и затем ночевал в комнате для гостей, а по утрам, шлепая тапками, приходил на кухню и смотрел, как Ребекка, в ночной рубашке и босиком, с взлохмаченными волосами и бледным, без макияжа, лицом готовит кофе. Все трое были настолько близки друг другу, что границы и дистанции между ними все больше стирались, и они представали друг перед другом без масок. У Ребекки никогда не появлялось ощущения, что она должна представать перед Максимилианом только полностью одетой и накрашенной, так же как и для нее ничего не значило, встретит она его в одних трусах по дороге в ванную или застанет еще в постели, зайдя попрощаться. А если Феликс был в отъезде по служебным делам, то Максимилиан часто жил вдвоем с Ребеккой. Никто не находил в этом ничего странного, но где-то за полгода до своей смерти Феликс однажды сказал: "Мне кажется, он влюблен в тебя".