Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А теперь? — задыхаясь от восторга, проговорил князь. — Полюбила?
— Не знала я за тобой этой прыти! Скор уж ты больно, Любовь — что орлица: когда по поднебесью летает, вокруг верхушек древесных кружит, а когда и падаль на земле отыскивает. Нынче одно, завтра другое. Кто знает, может, и полюблю тебя. Но как ты попал ко мне?
— Никита Тихоныч уснул в своей опочивальне и слышал я, как он наказывал Матришке стеречь тебя. Вот я и подстерег, как Матришка‑карлица вышла из твоей горницы. Я и шасть сюда. Показалось было мне, что ты говоришь с кем‑то… я и выжидал в сторонке у дверей.
— Это тебе померещилось со страху, князь.
— Надо быть так. А только страхом совершенно напрасно коришь меня. Когда человек любит — он ничего не боится.
— Ой ли!
— Право слово.
— Так ты любишь меня?
— Насмерть.
— Ой, князь, не говори таких слов. Все вы точно играете этим словом, а как дойдет дело… так вы и вспять.
— Испытай, красавица.
— Изволь, князь! Так ты любишь меня? Чудесно, коли так! И я полюблю тебя, ежели ты возьмешь меня в жены, — вдруг резко сказала она и смело глянула ему в глаза.
— Тебя? — растерянно произнес князь и отступил на шаг.
— Да, меня, — вызывающе повторила она.
Князь рассмеялся. Этот смех обидел Марию Даниловну.
Кровь прилила ей в голову, и сердце сильно застучало.
— Что же? — спросила она его насмешливо. — Говоришь — любишь, ну, так и бери меня на всю жизнь, навеки.
— Шутки ты шутишь, Марья, — не зная, как отнестись к ее словам, сказал князь.
— Нимало. Почему бы тебе не взять меня в жены?
— Неможно этого, Марья.
— Неможно? — протянула она. — А почему бы это?
— А потому неможно, что князья не вольны брать себе в жены по своему сердцу…
— Да ведь ты меня любишь?
— Любить тебя завсегда можно, а взять в жены… Да к тому же я уж женат.
— А… — проговорила она, с ненавистью глядя на него. — А ежели бы был холост, взял бы меня?
— И тогда не взял бы, — неожиданно вырвалось у князя.
— Ну, Никита Тихоныч добрее тебя, он хотя и женат, а жену свою уговорил уйти в монастырь, а меня возьмет в жены. Так вот, видишь, князь, мы с тобой не пара. Пошто же я променяю Никиту на тебя, сам рассуди.
Но князь, все еще улыбаясь, сделал к ней несколько шагов и хотел обнять ее.
— Не тронь! — дрожащим голосом сказала она. — Ой, поберегись, князь! Худу не быть бы.
— Хочешь не хочешь, ты будешь моей, — исступленно сказал он и придвинулся к ней ближе.
Тогда она ударила в ладоши, и мгновенно, точно призрак, вырос перед князем цыган.
— А! так ты вот как!.. — отступил князь в страхе к дверям. — Хорошо же, я скажу Никите Тихонычу завтра, каково хорошо охраняет тебя его карлица.
— Завтра тебя не будет на свете, — мрачно и спокойно проговорила Марья Даниловна.
Цыган точно железным кольцом обхватил тщедушное тело князя. Быстро, в мгновение ока, он засунул ему в рот какую‑то тряпку, чем лишил его возможности крикнуть и позвать на помощь, потом выхватил из‑за пояса пук веревок, скрутил его побуревшим плащом и наконец, связал его по рукам и ногам.
Марья Даниловна спокойно и даже улыбаясь смотрела на эту сцену.
Чувство мести ее было удовлетворено.
Она подошла к двери и тихим голосом позвала карлицу.
— Отнесите его к озеру, — отрывисто приказала она цыгану и Матришке. — Алим и один донесет его на плече. А ты раздобудь камень, привяжи его к телу — и в воду.
— Слушаю, королевна.
Мария Даниловна подошла к князю, взглянула на его смертельно бледное лицо. Он лежал связанный на полу. Презрительно толкнула она его ногою в лицо и проговорила с удивительным спокойствием:
— Прощай, князенька. Не рассказать тебе никому, как Мария Гамильтон мстит за обиды. А жаль! Многим было бы то на пользу. Несите его! — властно проговорила она и отворила двери.
Все поиски исчезнувшего князя оказались тщетными. Искали его целый день и всю ночь, и весь следующий день, но никто и нигде не могли найти его.
— Как в воду канул! — говорил Никита Тихонович, не сознавая, что говорит правду.
Вся усадьба была поражена этим таинственным и внезапным исчезновением.
По приказанию Стрешнева допрашивали дворню и людей на деревне, послали в леса и по окрестным селам, шарили и искали везде — нигде не было ни малейших следов князя.
Никита Тихонович был очень обеспокоен этим непонятным событием, которое клало пятно на его дом и могло сильно повредить ему в глазах царя, если бы это дело дошло до него. И как же было не дойти ему до него?
— Что за странная оказия! — говорил Стрешнев, разводя руками в полном недоумении. — Уж не уехал ли он в свою вотчину али к войскам? Но как же так, не простившись? Не слыхать и не видать того, чтобы так поступали.
Допрашивал он и Марью Даниловну в присутствии Телепнева, который тоже был очень огорчен и обеспокоен исчезновением князя.
— Не видала ли, Машенька, его ввечеру? Ты последняя говорила с ним в саду.
Но Марья Даниловна прямо на вопрос не ответила.
— Разве я пес его, чтобы ходить за ним по пятам? — гневно и гордо возразила она.
Но, встретив на себе упорный взгляд Телепнева, она быстро опустила глаза, и легкая краска залила ее лицо.
Она уже несколько дней чувствовала, как Телепнев, этот отвергший все ее искания красавец, неотступно следил за ней и как будто даже подозревал ее в чем‑то.
Телепнев, действительно, был проницательнее всех в доме, и все поведение Марьи Даниловны в стрешневской усадьбе с первых же дней казалось ему подозрительным. Теперь же, когда он близко и душевно сошелся с покинутой женой Стрешнева, после их долгих и продолжительных разговоров по душам, после того, как она в минуту душевного одиночества и огорчения рассказала ему, что любила его, будучи девушкой, что вышла замуж за Никиту Тихоновича только по воле ее родителей, они стали так близки друг к другу, как брат и сестра. Когда же она рассказала ему всю драму своей жизни в усадьбе, рядом с наложницей мужа, покушение Марьи Даниловны на ее жизнь, Телепнев понял, что в богатом доме этом давно уже неладно.
Телепнев, улучив минутку, подошел к Марье Даниловне, остановил ее властно, заставив выслушать его, и твердо проговорил, зорко глядя ей в глаза:
— Мне известно, по словам князя, что он любил тебя. Скажи прямо, что ты с ним сделала?
Молодая женщина окинула его насмешливым взглядом, смерила его с ног до головы и небрежно ответила ему: