Сен-Жюст слегка поклонился, извинившись за опоздание, и занял свое место за столом, где уже сидели Мэгги, Стерлинг, Вирджиния, Табби и Берни. Мари-Луиза собиралась пропустить и ужин, и лекцию. Она сидела в номере и делала педикюр.

— Дамы, Стерлинг, простите великодушно. Мы дивно поболтали с Лизой.

— Вы, черт возьми, дивно болтали целых два часа, — пробурчала Мэгги, протянув ему корзинку с одиноким печеньем на льняной салфетке. — Ешь быстрее. Я спросила добавку, и мне сказали, что столу на шестерых положено только шесть, вот так. Это пумперникель. Больше никто не любит пумперникели, так что это твой.

— Спасибо, дорогая, — Сен-Жюст положил печенье к себе на тарелку. Затем вопросительно приподнял бровь, глядя на Стерлинга, который изображал курение. Покачал головой и пожал плечами. — А можно ли попросить масла, или мои надежды простираются непозволительно далеко?

— Вот, — Мэгги дотянулась до блюдечка и кинула ему завернутый в фольгу кубик. — На горячее будет тунец. Ненавижу тунца, если только его не нарезать с луком и сельдереем и не залить майонезом. И добавить приправу «Все специи». Только с ней получается отличный салат из тунца.

— Правда? «Все специи», говоришь? — Сен-Жюст аккуратно разломил печенье пополам. — В последний раз, когда ты заходила на кухню что-то приготовить, это закончилось тем, что тебя заподозрили в убийстве через отравление. Видимо, рецептом поделился Марио?

— Нет, — вздохнула Мэгги. — Салат из тунца с приправой «Все специи» делала моя мать. Я уже год его не ела, хотя для этого надо бы съездить домой, но я еще не сошла с ума. Черт, зачем мне этот толстый ломоть дурацкого тунца? У них что, нет нормальной еды вроде ростбифа с картофельным пюре? Сейчас пойду и куплю где-нибудь гамбургер. Я уже слышала эту лекцию Веры. Если ей что-то удается один раз, она, блин, повторяет это десять лет.

— Алекс, правда она чудо? Сияет, как солнышко, весь ужин, — заявила Берни, прикладываясь к скотчу. — Мы подумываем проголосовать за присвоение ей звания Мисс Конгениальность. — Она подняла стакан. — За вас!

Сен-Жюст посмотрел на карманные часы.

— Если я не ошибаюсь, прошло примерно шесть часов с тех пор, как наша Мэгги выкурила последнюю сигарету. Или она вам не рассказывала? Она бросила курить, выкинула даму Никотин в мусорную корзину.

— О господи, опять, — Берни воздела пустой стакан и крикнула: — Скотч! Сюда! Сейчас!

— Ладно, хватит. Можете развлекаться дальше, но я сваливаю, — Мэгги бросила смятую салфетку на тарелку. — Табби, а ты как?

Агентша посмотрела на Берни, потом на Мэгги.

— Ну, хорошо. Все равно я в игре не участвую. Берни, Венера — твой автор, так что ты остаешься. А я пойду за ковшиком холодной воды — охладить Мэгги. Встретимся в фойе.

— Холодной воды? — Берни вздохнула. — Надежнее будет молоток: вырубить ее недели на две, пока никотин из организма не выйдет. Не понимаю, зачем бросать то, что доставляет удовольствие… О, спасибо, Чарльз, — поблагодарила она официанта, который поставил перед ней свежий стакан скотча. Эта женщина уже знала всех официантов по именам, а они знали ее — по марке «Джонни Уолкер».

— Нет, Верни, — Сен-Жюст покачал головой. — Конечно, не понимаешь. Где же Венера?

— Там, наверху, — Вирджиния указала на небольшую кафедру с микрофоном, по обеим сторонам которой сидело около двадцати женщин. Три стула пустовали. — Неужели три члена оргкомитета удрали? Хорошенький пример для остальных! А, вот и тунец. Умираю с голоду. Не говорите, что Мэгги не вернется, съедим и ее порцию.

Сен-Жюст ел неохотно, обнаружив, что его то-особенно вдохновляет тунец, приготовленный целым и жирным куском. Во время ужина он большей частью оглядывал зал, замечая много пустых стульев.

Он также увидел стол, за которым сидели конкурсанты, и мужчины, и женщины, а также Роза Шервуд и Лиза Лэнг. Много длинных волос, но почти никакой беседы. Он снова уверился в том, что они считают друг друга конкурентами, и отложил на потом это маленькое наблюдение.

Наконец представили Венеру, и все развернули стулья, чтобы сидеть лицом к подиуму.

— Мэгги права, — шепнула Вирджиния Сен-Жюсту. — Венера каждый раз произносит примерно одно и то же. С небольшими вариациями. Как вначале она была бедной и кроткой, долго боролась за право опубликоваться, как она благодарна ГиТЛЭРу за поддержку и долгожданный успех и бла-бла-бла. Потом скромно сравнивает себя с учителем, который вдохновляет неопубликованных, ведет своих верных учеников, формируя их судьбы, исполняя мечты, побуждая к более высоким целям и прочее в таком духе. Потом все плачут.

— Прошу прощения, — склонился к ней Сен-Жюст. — Плачут?

— О да. Мы все плачем. Она, президиум, публика. Ведь так чудесно, когда можешь вдохновить на подвиг и так далее, я уже говорила. Увидите. Когда она подходит к этой части, то как бы всхлипывает, хватает микрофон, нижняя губа дрожит. Благодарит своих читателей, поклонников, всех… — она нарисовала руками кавычки в воздухе, — … «маленьких людей», которые привели ее к успеху. Вот такая тошнотина. Но она так умело это преподносит, что во всем зале не останется ни одних сухих глаз.

— Иначе говоря, нам следует радоваться, что Мэгги ушла? — тихо спросил Сен-Жюст, пока Марта Коловски заканчивала вступительное слово.

— Это уж точно, — вздохнула Вирджиния. — Ну вот, уже скоро. Смотрите и слушайте.

Зазвучал ровный голос Венеры, который становился выразительнее, когда она цитировала письма поклонников. Сен-Жюст наблюдал, как двигались ее руки, как ее глаза встречались с глазами слушателей, будто она обращалась лично к каждому. Он с удовольствием взял бы ее к себе уличным оратором.

И тут случилось вот что.

— …И вы, мои дорогие читатели, и преданные члены ГиТЛЭРа, все, кто вдохновлял меня на пути к победе. Я от всего сердца благодарю вас и с гордостью называю своими друзьями. Я… — она замолчала и прижала пальцы к губам, подавив тихий всхлип, затем мужественно взяла себя в руки и продолжила: — В посвящении к моей новой книге «Волшебная Гора», которая только что попала на третье место в списке бестселлеров «Нью-Йорк Тайме», я пишу о том, в каком неоплатном долгу перед вами, мои дорогие читатели. От всей души…

Венера протянула руку, чтобы взять микрофон, в глазах поблескивали слезы.

Она дотронулась до металла, и внезапно из колонок раздался ужасающий громкий скрежет, а Венера все стояла, вытаращив глаза и содрогаясь всем телом. В руке она держала микрофон.

Так же внезапно скрежет оборвался, и Венера упала на пол.

— Бог мой, ее же ударило током! — закричала Верни, оттолкнула стул с такой силой, что тот опрокинулся, и ринулась к сцене.

— Сен-Жюст, она умерла?

— Подожди, Стерлинг, — Сен-Жюст пристально оглядел зал, отмечая, что одни зрители неподвижно сидят в шоке, другие бегут к подиуму. Все, кроме одного человека в дальнем углу, который быстро шел в противоположном направлении. — Разыщи Мэгги и не выпускай ее из виду. В опасности каждый писатель.