воткнут нож на фоне их попыток действовать на опережение, до вступления в войну США, — резюмировал Протопопов.

— М-да, что-то в этом определённо есть. Неудачное окончание войны грозит правящим домам центральных держав куда худшими последствиями, чем нашему царю, — задумчиво протянул Николай Николаевич, попивая свой остывший чай. — Я сразу не понял глубины вашего замысла, Александр Дмитриевич, а теперь вот понятно все сразу стало — вы нивелировали неприятие Германией нашего режима, дав немцам шанс самим спасти себя, как барон Мюнхгаузен, за волосы... ловко!

Покровский хмыкнул.

— Забираю свои слова обратно, — тотчас добавил он.

По итогу всего через пару часов немцы ответили.

Явились не запылись, что называется. Снова прибыла целая делегация. Уже в другом составе правда. У всех хмурые рожи, перекошенные, как из-под кирпича. Как будто их к русскому поезду под дулом автомата привели.

Кривятся, в глаза никто толком не смотрит, а смотрят по большей части в пол, носами как кокаиновые наркоманы шмыгают. А если случайно взгляды пересекутся — глаза сразу отводят. Как бы то ни было, бумажку эти скромняги принесли и вручили министру иностранных дел Покровскому, как формальному главе делегации от Российской империи.

Молча.

Следом, не дожидаясь, когда русские с содержанием бумажки ознакомятся — свинтили. И не понадобилось никаких долгих согласований, зондирований и прочей белиберды.

— Ну вот, а вы переживали, Николай Николаевич, что не ответят, что не успеют, — подмигнул Римский-Корсаков. — Ответили же!

— Ответили, то ответили, вот только что конкретно? — пробурчал в ответ министр иностранных дел, более смиренно, чем прежде, это после доводов министра внутренних дел. — Вы кашу, Александр Дмитриевич, заварили, вам и пробу с неё снимать. Будьте так добры.

Покровский вручил послание от немцев в руки Протопопову.

Министр внутренних дел взял документ охотно. И с предвкушением открыл, заскользив глазами по строкам.

Сначала прочитав немецкий ответ про себя, ну а затем вслух, когда остальные делегаты стали изнывать от любопытства.

— Ну что братцы, поздравляю!

Поднялись улюлюканье и шум.

Как несложно догадаться, немцы приняли предложение. И обратно русская делегация могла ехать со спокойной душей. Расчёт Александра Дмитриевича сработал на все сто...

Понятно, что в Германии все тысячу и один раз могли переиграть, изменить, но сейчас подобные условия, какие бы неприятные они не были для самих немцев, их более чем устраивали.

И это значило, что немец смирился и по сути расписывался под тем, что проливы перейдут Российской Империи. Под тем, что Германия отказывается от реализации задумки превратить Польшу в вассала Германии и Австро-Венгрии.

По крайней мере здесь и сейчас.

А нет ничего более постоянного, чем временное. Об этом Александр Дмитриевич помнил очень хорошо.

Глава 11

«Одна минута решает исход баталии; один час — успех кампании; один день — судьбу империи», Александр Васильевич Суворов.

Год 1917, январь 23, поздний вечер, на железнодорожном вокзале Петрограда, по возвращению из Брест-Литовска.

Если по пути в Брест-Литовск без задних ног дрых только Протопопов, то на обратном пути — дрыхли уже все остальные. Теперь только за исключением самого Протопопова. Выезд к немцам отнял немало энергии и господа делегаты решили использовать все свободное время на восстановление сил. Сил скорее больше морального плана, потому как за двое последних суток господа Римский-Корсаков, Голицын, Покровский и Беляев только и делали, что сидели ровно на пятых точках. Но знаете, подчас моральная усталость перерастает в усталость физическую, от которой буквально валишься с ног не хуже, чем после изнуряющих нагрузок в течение дня.

Вот здесь, пожалуй, наступил тот самый случай. Потому для делегатов сутки, проведённые в поезде, пролетели незаметно. Да и прежде, чем завалиться спать, они спешно приговорили бутылочку крепкого, опрокинув за воротник по сто граммов. Дабы лучше спалось и беспокойства меньше было.

Того же нельзя было сказать о Протопопове — Александр Дмитриевич, напротив, не спал, пить тоже откатался и все следующие ночь и день был занят тем, что готовил срочные телеграммы, не вылезая из-за стола. Требовалось незамедлительно выдать новые поручения и приказы. Их министр отправлял во время остановок на станциях.

Кое-что необходимо было скорректировать, исходя из вновь сложившихся реалий. Кое-что требовалось вовсе согласовать, прежде чем пустить в работу.

Например, предстояло выдвинуть жесткий ультиматум, теперь уже второй по счету. Теперь — Турции. Текст его Протопопов на ходу, собственно говоря, сочинял. Понимание было следующим — совершенно неважно какие требования будут включены в этот ультиматум, главное, что они должны быть как можно более абсурдны и невыполнимы для турецкой стороны. Такие, чтобы у турков не осталось шанса под ультиматумом расписаться.

Зачем посылать то, что заранее известно выполнено не может быть?

А затем, чтобы вогнать в ступор турецких генералов и выбить у них из под ног твёрдую почву. Ультиматум заставит действовать Турцию поспешно, опрометчиво, а это всегда приводит к допущению ошибок. Именно ошибок от турок Протопопов ждал.

По итогу, после некоторого времени, которое Александр Дмитриевич провёл в раздумьях, получилось следующее послание:

«Сегодня, 23 января 1917 года, Российская империя требует от Турции немедленной и безоговорочной капитуляции на условиях:

1. Отвод войск и разоружение армии до 24 января 1917 года, до 18 часов.

2. передача Российской Империи проливов Босфор и Дарданеллы без права прохода по ним турецких судов.

3. Передача Российской Империи города Стамбул с эвакуацией в течение 30 дней всего населения, имеющего турецкое подданство.

4. Выплата репараций и контрибуций Российской Империи в течение следующих 20 лет в размере 50% бюджета Турции».

Телеграмму с текстом ультиматума Протопопов послал в Петроград прямиком на стол самому Государю. Для согласования. Хотелось помимо прочего, чтобы Николай лишний раз не тревожился о судьбе прошедших переговоров и мог убедиться в правильности выбранного своим министром внутренних дел курса.

Одновременно свои телеграммы получили граф Келлер, Курлов, динамовцы и прочее.

Через несколько часов Протопопов получил ответные телеграммы на ближайшей станции. Углубился в чтение. Николай давал на ультиматум своё добро. Ответ Государя был короток и одновременно исчерпывающим:

«Благословляю».

С разных сторон Протопопову докладывали и о том, как в России стремительно разворачиваются другие, не менее важные события, чем переговоры в Брест Литовске.

Для того, чтобы более полно охватить картину этих событий и понять, как исполнялись новые поручения