Вюст. Я прошу перевести меня на фронт, господин генерал.

Бургдорф. Фронт! Не говорите ерунды! Думаете, здесь не фронт? А теперь идите. Я хочу знать, каким образом стал известен приказ о метро. И в ваших интересах, чтобы это случилось не по вашей небрежности!

Рихард, Вюст.

Вюст. Я не могу получить для тебя пропуск.

Рихард( со страхом). Как же мне отсюда выйти? Мне необходимо выйти!

Вюст. Генерал говорит, что про приказ открыть шлюзы – это все ерунда.

Рихард. Это правда, господин гауптман?

Вюст молчит.

Рихард. Это неправда!

Вюст. Это то, что говорит генерал. Почему ты не веришь?

Рихард. Как я могу просто поверить, если речь идет о моей матери и брате?

Вюст( оглядывается). Речь всегда идет о матери и брате. Или о сыне, или отце, Рихард! Только понимать начинаешь, лишь когда это твои родные. ( Резко.) Я не могу тебе помочь.

Рихард. А фюрер? Если бы фюрер это знал…

Вюст. Фюрер знает все.

Рихард( смотрит на него). Фюрер… знает?..

Вюст( очень злится, на себя, на войну, на всё). Фюрер всегда знает обо всем, что происходит! Не верь сказкам, что он ничего не знает. А теперь – хватит вопросов. Генерал хочет знать, откуда ты услышал… эти слухи.

Рихард молчит.

Вюст. Я не хочу этого знать.

Рихард. Фюрер… отдал… этот приказ? А моя мать… и Йозеф… ( Убегает по коридору.)

Эсэсовцыу шлюзов на Шпрее. Открывают шлюзы. Видно тонкую струйку воды.

Первый эсэсовец. Знаешь, хорошо, что приказ – это приказ! Ты никогда не несешь ответственности! Когда я был помоложе, я бы ни за что не подумал, что у меня будет такой длинный список ликвидированных. Дружище, только в концлагере я расстрелял примерно сто человек. И потом, в СД, еще несколько сотен, всех подряд – женщин, мужчин, без разбору. В одной Варшаве, когда мы штурмовали гетто, – ну, сотни! И я прекрасно сплю, каждую ночь. А почему? Потому что меня это не касается. Я действовал по приказу.

Второй эсэсовец. Давай, еще выше. Открой совсем!

Рихард( несется по коридору. К выходу. Пытается прорваться. Кричит). Я должен выйти! Выйти! ( Его отшвыривают. Он получает удар в лицо, падает.)

Эсэсовец( кричит). Попробуешь еще раз, свинья, и ты – труп! Проклятый мерзавец! ( Показывает свою руку второму эсэсовцу.) Укусил меня, маленький паршивец!

Рихард лежит почти без сознания…

Станция метро. На экране – мать, Йозеф, раненые, старики, дети. И тут подступает вода, черная, бурлящая (здесь врезки: Рихард, Ютта и т. д.).

Веннер, Вюст.

Вюст. Меня тошнит! От одной мысли выворачивает наизнанку!

Веннер. Мой дорогой Вюст, есть вещи и похуже. Несколько дней назад мы получили донесение гестапо, что в концлагерях за один день было ликвидировано больше двух тысяч человек. И это только за один день. Фегеляйн мне как-то сказал, что счет идет на миллионы, миллионы! А что СД сделало в России, ты и сам знаешь.

Вюст( глухо). Да… И чем же это кончится, когда однажды все выйдет на божий свет?

Веннер. Очень просто. Все будут ссылаться на приказы, которые они получили от кого-то еще. Это их оправдает.

Вюст. Но все не так просто. Это не освобождает от вины.

Веннер. Подожди. Все виновные попрячутся за чужие спины. И даже сами поверят, что не виноваты.

Рихардприходит в себя. С трудом тащится назад. Приходит к Вюсту.

Вюст( смотрит на него. Не знает, что сказать. Наконец говорит). Ничего не поделаешь… Будь мужчиной и солдатом…

Рихард( словно в лихорадке). Мужчиной и солдатом! ( Смеется, шепчет.) Больше вам сказать нечего, да? Мужчиной и солдатом! Что это значит? Что это значит для моей матери? Она была человеком, человеком, человеком! Выпустите меня…

Вюст. Уже поздно, Рихард.

Рихард пристально смотрит на него. Потом его лицо меняется, дрожит, становится совсем детским, наконец он начинает рыдать. Вюст поддерживает его. Рихард опускается на стул. Плачет.

Узел связи.

РУССКИЕ НА N-СКОЙ УЛИЦЕ.

РУССКИЕ НА N-СКОЙ ПЛОЩАДИ.

РУССКИЕ ЗАНЯЛИ… ДОМОВ.

Неожиданно вспышка:

МУССОЛИНИ И КЛАРА ПЕТАЧЧИ ЗАДЕРЖАНЫ И РАССТРЕЛЯНЫ ПРИ ПОПЫТКЕ УБЕЖАТЬ. ТРУПЫ ПРОТАЩИЛИ ЧЕРЕЗ МИЛАН И ПОВЕСИЛИ НА РЫНОЧНОЙ ПЛОЩАДИ.

Гитлерза чаем. Сидит. Ест пирог. В руках у Гитлера коробочка, он раздает капсулы с ядом.

«Это для вас, фрау Юнге», – протягивает ей капсулу, женщины рассматривают подарок.

«Они выглядят красиво, – говорит фрау Кристиан,[36]– как флакончики с духами, которые можно носить в сумочке».

Гитлер. Стекло тонкое. Нужно надкусить, как конфетку. Кто-нибудь хочет еще одну? Для знакомых или друзей?

Фрау Юнге. А это не больно? ( С ужасом рассматривает капсулу.)

Ева Браун. Доктор говорит, нет. И действует очень быстро.

Стук в дверь.

Борман. Мой фюрер, важное сообщение.

Женщины, кроме Евы Браун, исчезают. Борманпередает Гитлеру сообщение о Муссолини. Уходит вместе с женщинами. Гитлер проглатывает свой пирог. Открывает телеграмму. Подпрыгивает. Стол опрокидывается. Чай течет на пол. Вокруг лежат взбитые сливки. Куски пирога. Блонди жадно ест. Гитлер шатается. Читает еще раз. У него вырывается крик.

Ева Браун. Что там? Адольф, что? Что случилось?

Бежит к нему. Обнимает его. Он роняет бумагу на пол. Она держит его, спрашивает: «В чем дело?»

Он показывает на телеграмму, не может говорить. Она ищет упавшую бумагу. Блонди играет телеграммой. Приносит ее. Ева читает.

– Муссолини и моя подруга! Господи! ( Неожиданно кричит.) Адольф! Они могут сделать то же самое и с нами? Они не имеют права!

Гитлер вне себя. Его голова трясется. Левая рука безжизненно свисает вдоль тела.

«Они его поймали! Но меня им поймать не удастся!»