– Но ты же отвечаешь на мои вопросы. Весьма подробно и даже остроумно. Я вполне в курсе событий.

– А я мужняя жена или кто? Кстати, это бред, что ты в курсе событий. Со стороны вовсе не виднее. Чтобы быть в курсе, надо подышать атмосферой этих событий, повращаться, пообщаться. А потом сколько угодно упражняться в остроумии, ехидничать и жонглировать абсурдными выводами. Я тебе вовсе не обещала, что буду век вековать на даче, хотя и нежно мною любимой. Меня тоже может тошнить и пучить от светского коктейля, но есть еще и работа. Туса – совокупность безмозглая, держится роем на одних неведомых инстинктах. Туса забывает тебя моментально: стоит только не появиться три-четыре раза, и все. А туса, между прочим, главная опора моего бизнеса. Не будет туса ходить в мои рестораны, в «Ларчики» мои, так и никто не будет, хоть ты изрекламируйся, хоть наизнанку вывернись и сама себя свари со специями, обсыпь золотой стружкой, воткни в середину павлинье перо и подай как фирменное блюдо. Это необъяснимо с позиций разума, но факт. Да и ты тут закисаешь, и не спорь, пожалуйста. Давай-ка, Мареев, куда-нибудь выберемся. Блеснем в обществе.

– Чем я, по-твоему, могу теперь блистать? Помнишь, когда я еще только поступал в интернат, в девятый класс, ты устроила мне экзамен по этикету? Сейчас я где-то на том же жалком уровне, все забыл, чему учили, дик и неотесан. Только позориться. Я лучше малинник почищу, костерок разожгу…

Ноябрь, промозгло, но настоящего холода пока не было. За домом, там, где мы обнимаемся сейчас, в уголке, где никогда не появляется Евгения и где не бывает ветра, все еще живы какие-то непритязательные рыжие цветочки. Такие яркие в пасмурном мире поздней осени. Посреди клумбы, в не срезанных обвисших хризантемах, любит сидеть приходящий кот Вася, мой нынешний приятель, бурый и неряшливый, как и увядшие хризантемы. Иногда он по-хозяйски заходит в дом и, к негодованию престарелой бездельницы Евгении, чешется на кухне и вылизывается. Я бы его отмыл и вычесал, но, боюсь, тогда приятельству нашему придет конец. Вася – родственная душа. Я тоже, оказывается, не люблю, когда меня кто-то отмывает и вычесывает. Процедура унизительная, постыдная.

– Чем блистать?! Не прибедняйся, пожалуйста, будто сирота казанская! Юрка, чем может блистать мой кумир?! Все уже знают, что ты мой кумир, а не дворник, не истопник и не садовник, как ты себе вообразил почему-то. Да пропади он пропадом, твой малинник!!!

– «Не заводи себе кумира, кроме домашнего питомца»… Есть такой мудрый завет. Куда ты меня тащишь?

Она понимает, что я уже сдался, а потому делает вид, что не замечает моей желчности, обидной для нее. Она знает, что я, в конце концов, справлюсь с собой, но не знает, чего мне это стоит.

– Только не бросайся на меня с граблями! Пойдем в казино.

– Куда?!!

– К Андрону Парвениди. Очень респектабельно.

– Юлька!!!

– А что такого?

– Чтобы респектабельно проиграться, мне нужно покрасить десяток-другой соседских машин. Или наоборот – не покрасить, а пригрозить, что покрашу. Может, хозяева откупятся со страху?

– Вернее второе, – хихикает она. – Господи, Юрка, неужели ты так злопамятен? Никогда бы не подумала. И хватит уже. У нас с тобой общий счет в банке. Общий! Будь добр, помни об этом.

– Я помню.

Должно быть, я как-то не так ответил, не смог удержать интонацию, и Юлька взрывается:

– Юра!!! Я живу с сознанием того, что должна тебе. Я тебе должна! А не ты мне. Деньги тут ни при чем. Это так, вроде воздуха, не нами придумано. Так получилось, что я попала в струю, воспользовалась старыми папиными связями. Его еще кое-кто помнил, когда я начинала свои ресторанные делишки. Поэтому мне не пришлось особо усердно землю рыть, все сложилось само собой, пролился золотой дождь, и теперь надо лишь чуть-чуть шевелиться, чтобы он не иссяк, – вот и вся моя работа. Но если ты меня исподтишка проклинаешь, то гори оно все ясным огнем!

Ничего она мне не должна – ни денег, ни воздуха, ни самой жизни. А страшные тайны у нас с нею, точно, общие, все равно что счет в банке. В таком банке, где кредит погашается последним ударом сердца. А может, и нет.

– Юлька, как это я тебя проклинаю?!

– А если нет, то перестань копаться в дерьме. Мне твои комплексы уже поперек горла. Поперек всего! Они противоестественны. Это извращение какое-то, ходить целыми днями в старом пальто, молчать и чесать траву граблями. Если так будет продолжаться, то скоро ты перестанешь со мной спать из идейных соображений. И этого я боюсь больше всего.

– Не бойся.

– Вот и спасибо тебе. Так мы едем? Сегодня вечером большая игра. То есть, может, и не игра, это другое. Просто популярного народу будет много, демонстрация драгоценностей и вечерних туалетов от всяких там шанелей-армани-диоров. Не хочешь, не играй, это необязательно.

– А я бы сыграл. Мне, случается, везет в «двадцать одно» и в покер. Но я не мастер. Сколько ты разрешишь мне проиграть?

– Сколько хочешь по такому случаю… Ну ладно. Тысяч пятьдесят. Чую я, у тебя зреют авантюрные планы. Учти, будь добр, что зарабатывать игрой – дурной тон, а для того, чтобы действительно выиграть, придется самому стать владельцем игорного заведения.

– Для чего же туда ходят?

– Демонстрировать свою состоятельность и выдержку. Красиво отдохнуть. У Андрона можно красиво отдохнуть.

– Я все время слышу: Андрон, Андрон… Он тебе кто, радость моя? Не расскажешь ли?

– Не любовник, как ты подумал, и никогда им не был. Мы втихаря приятельствуем, испытывая взаимную симпатию. Хм! Два таких же товарища по несчастью, как ты и твой Вася.

– Циничная мерзавка.

– Что есть, то есть, – ухмыляется Юлька. – Но если хочешь, я приглажу шерстку, спрячу коготки и повяжу розовый бантик, и никто ничего такого не подумает, даже ты. Примешь от меня такую жертву?

– Поди ты! Сколько же мне придется вернуть с процентами! Кстати, сама-то ты играешь?

– Случается. Только не в карты. Я люблю иногда кинуть кости.

– А рулетка?

– Не вижу смысла в рулетке, если не держать ее у себя на коленях.

– Я так и знал, что ты тогда жульничала!

– Подумаешь, открытие! Я думала, ты еще тогда все понял. Маленький магнитик от детской игры в рыболова… Нет лучше способа отвадить неприятного человека от дома, чем задавать ему издевательские вопросы. Мы ведь играли на вопросы, ты помнишь? Кто выиграет, тот и спрашивает. С тех пор он у нас не появлялся. Я тебе сейчас признаюсь кое в чем… Все это делалось по предварительной договоренности с папой. Папа еще тогда что-то такое вызнал о его родителях – нет, ничего определенного, кажется. Но именно неопределенность и насторожила и еще то, что они сидели в Африке практически безвылазно, как в ссылке. Зачем папе какая-нибудь отсталая Уганда или Танзания! Или скользкие чужие секреты. К тому же папа уже тогда делал ставку на наш с тобой брак. Ты был на редкость неиспорчен, избежал дурных влияний нашей среды (впрочем, и хороших тоже – этакое дитя природы), но при этом умен и любознателен. Отличное сырье! Перспективное. И папа с удовольствием лепил тебя по своему образу и подобию, готовил наследника. Девочек-то не допускают к серьезной дипломатической работе! Куда уж нам, особенно безбашенной Ритке!