Отряд под командованием Тарасова шел уже третьи сутки. Грохот канонады то усиливался, то затихал где-то там за горизонтом. Иногда впереди группы слышались сильные взрывы, а в небе над ними, гудя натруженными моторами, проплывали тяжелые бомбардировщики. В это утро гул канонады окончательно затих где-то вдали, и эта опустившаяся на землю тишина не радовала никого из них.

«Неужели фронт откатился так далеко, что уже не слышно и канонады? – с отчаяньем думал Тарасов, ускоряя темп движения группы. – Неужели не догоним?»

– Командир! – схватив его за рукав гимнастерки, обратился к нему Романов. – Саня! Неужели фронт так далеко откатился? А где же наши части? Почему мы все время отступаем? Когда же наша армия остановится и нанесет окончательный удар по фашистам?

Тарасов резко освободил свою руку и схватил Павла за грудки. Он подтянул его к себе и, еле сдерживаясь, чтобы не ударить, посмотрел ему в глаза.

– Что, испугался? Думаешь, что все, конец войне, хана нам и Советскому Союзу? Нет, ты глубоко ошибаешься! Ты зачем меня об этом спрашиваешь? Может, сдаться немцам хочешь?

Романов явно не ожидал от него такой реакции и сразу же испугался. Александр продолжал держать его за грудки, а затем с силой оттолкнул от себя.

– Не вводи меня в грех, Павел. Не заставляй меня делать то, что я не хочу. Еще один подобный вопрос и я расстреляю тебя. Понял?

– Ну и псих, ты, – пробубнил Романов.

Он поправил на себе гимнастерку и, сплюнув на землю, отошел в сторону. Взглянув на своих товарищей, он опустил голову и медленно побрел в конец колонны. Его душила злость, и, чтобы как-то успокоить себя, он направился к Воронину, который замыкал группу.

– Ты видел, Воронин, как сержант меня чуть не разорвал на части, когда я спросил его о том, долго ли будет отступать наша армия? Вот ведь гад какой, можно подумать, что он – коммунист или политработник. А еще земляк!

– Да брось ты, Романов. Ты что на него взъелся? Ты сам подумай, откуда он может это знать? Он что – генерал, или Сталин?

Павел снова сплюнул на землю.

– Ты знаешь, Воронин, я ему этого не забуду. Гадом буду, если забуду. Меня в этой жизни никто так не унижал перед братвой, как он.

Воронин засмеялся и похлопал его по плечу.

– Не нужно обижаться, Павел.

– Да пошел ты тоже. Защитник, какой нашелся. Он – наш командир, и я хочу знать, сколько нам еще топать? Мне вообще все это не нравится, Воронин, идем, идем, а догнать фронт не можем. Ты слышал, что сказал этот хохол, ну тот, кого я завалил? Он сказал, что немцы уже давно взяли Ровно, Винницу, Минск и сейчас прут на Москву. Да ты и сам все слышал. Разве можно остановить такую мощь?

Воронин промолчал. Ему явно не хотелось обсуждать эту тему. Он ускорил шаг и быстро оторвался от Романова. Боец из передового дозора сообщил Тарасову, что впереди группы дорога, на которой стоят около двадцати грузовиков с немцами. Выслушав его доклад, Александр приказал отряду остановиться и дождаться возвращения разведки.

***

Время шло, а с ним росло и напряжение. Тарасов хорошо видел бойцов отряда, лежавших в высокой траве. Все они, как и он, не спускали глаз с небольшого лесочка, в котором растворилась высланная им разведгруппа.

«Что там могло произойти? Почему они не возвращаются? – думал он, поглядывая на циферблат наручных часов. – А вдруг они угодили в лапы фашистов? Нет, просто так эти бы ребята не сдались. Обязательно попытались хоть как-то предупредить своих товарищей».

– Воронин, ко мне! – крикнул он и, когда тот подполз, приказал ему остаться за командира в отряде, а сам направился к дороге. Вскоре он увидел своих бойцов, которые лежали среди кустов и наблюдали за дорогой. Александр подполз ближе и посмотрел туда же. У дороги стояли два десятка автомашин, на дверцах которых была изображена какая-то незнакомая ему птица. Он перевел свой взгляд на группу водителей, которые сидели кучкой, курили и разговаривали на украинском языке.

«Неужели они ищут нас за то, что мы уничтожили их машину? – первое, что пришло ему в голову. – Но почему здесь? Как они могли вычислить их маршрут, ведь они двигаются на восток без карты?»

Словно в подтверждение его слов, из леса вышла группа немцев и по команде офицера стала быстро усаживаться в машины. Вслед за этой группой солдат последовала другая группа, и вскоре все стоявшие машины были полностью забиты солдатами. Через минуту-другую машины, взревев моторами, тронулись с места, и лишь два мотоцикла остались около дороги, поджидая своих хозяев. Где-то совсем недалеко, среди молоденьких березок и елей, затрещали автоматные очереди, а затем раздался взрыв гранаты, и все стихло. На дорогу, смеясь, и толкая друг друга, вышли четыре немецких солдата. Один из них подошел к мотоциклу и, откинув полог коляски, достал оттуда флягу. Сделав несколько крупных глотков, он передал ее одному из солдат.

– На, Иванко, хлебни самогона, может, он поможет тебе поднять настроение. Если бы мне сказали раньше, что ты так боишься покойников, я бы никогда не поверил в это. То, что я увидел сегодня, Иванко, не красит тебя. Почему ты не добил эту красную шлюху?

– Я не мог, пан капрал. Хотел, но не мог.

Его слова вызвали смех у других солдат. Вдруг один из них развернулся в сторону и нажал на курок автомата. Очередь прошла над головой Александра, заставив его уткнуться головой в землю. На него посыпались срезанные ветки и листья. Солдат явно кого-то заметил в кустах и снова нажал на курок. В этот раз очередь прошла значительно выше головы.

Тарасов развернулся и швырнул в их сторону гранату, а затем нажал на курок автомата. Двое врагов, скошенных очередью из автомата, упали на землю. Один из солдат попытался развернуть пулемет, который он установил на турель люльки, но сраженный осколком гранаты, свалился около колес мотоцикла.

– Сдаюсь! Не стреляйте, хлопцы! – закричал на русском языке четвертый солдат и, бросив автомат на землю, поднял руки. На поляну выскочили трое красноармейцев и стали быстро собирать оружие убитых врагов.

– Гаврилов! Веди его ко мне, – приказал Тарасов одному из бойцов, указывая рукой на пленного солдата.

Когда того подвели к Александру, он удивленно посмотрел на него.

– Я смотрю, ты говоришь по-русски? – спросил Тарасов. – Где научился?

– Я русский. Мать у меня русская, а отец украинец. Сам я родом из Харькова.

– Скажи, как ты оказался в немецкой армии? Перебежал или по идее?

– Я за самостийную Украину, таких как я, много. У нас целый батальон составлен из таких людей.

– Значит, ты воюешь с нами по убеждению, считая, что гитлеровцы дадут вам независимость? Я правильно тебя понял? Значит, немцы тебе свободу, в обмен на убийство наших солдат. Так?

Солдат замолчал. Руки его мелко дрожали, однако он сумел справиться с волнением и с нескрываемым презрением посмотрел на окруживших его красноармейцев.