– К черту табак, к черту! – до того занятый Фаворитом, опомнился и всполошился кинолог. Пес зачихал, замотал головой и отпрянул к двери. Щеглов и Белозерцев поняли, что со своим милосердием дали маху. Боцман, видно, тертый калач, быстро сориентировался и перехитрил их. Его глаза под густыми седеющими бровями лукаво поблескивали, а челюсти разомкнулись в едва заметной улыбке. "Вот так, век живи, век учись", – помрачнел капитан и, грубо выхватив изо рта Мохначева трубку, поспешно ее загасил. Но тот успел выпустить еще одну порцию едкого дыма.

– Что ж ты раньше молчал? – выговаривал кинологу Щеглов. – Предупредил бы.

– Знать должны, что табак, другие острые запахи притупляют чутье собаки, – укорил его кинолог, выводя Фаворита из каюты. – Надо тщательно проверить помещение. Попытаемся еще раз.

– Разве я знал, что ему табак вреден? – дурашливо оправдывался Мохначев, когда раздосадованный Белозерцев надевал на его запястья наручники. – Вот у меня был пес сенбернар. Красавец золотисто-белой масти. Я с ним полсвета проплавал на торговом судне. Бывало, прикажешь ему: "Трубку!" И он тут, как тут, с трубкой в зубах. Преданный был, а нынче люди хуже собак. При каждом случае норовят надуть. Жаль пса, умер от старости, другого завести не удалось. Мне бы надо с хорошей родословной. Знающие люди посоветовали обзавестись ньюфаундлендом или доберманом пинчером. А вы что порекомендуете? Как скажете, так и поступлю?

Своими хитрыми глазами Мохначев заискивающе посмотрел на Василия. Щеглов тем временем настежь отворил дверь и иллюминатор, чтобы сквозняком проветрить каюту.

– Рекомендую помолчать, – холодно произнес капитан. – Яков Петрович, бросьте валять дурака. Хватит нам зубы заговаривать всякими байками. Лучше ответьте, кто такой Глот?

– А бес его знает? Напросился на борт, – с серьезным видом ответил боцман. – Умолял, на коленях просил. Любимая женщина, говорит, в городе живет. Судьба, мол, решается. Я ведь и сам молод был, знаю, какая это страсть – женские чары. Сам не без греха. Сжалился, взял его на яхту. Обещал он мне хорошо заплатить, только на кой ляд мне его жалкие деньги. Чудной какой-то. А может того – шизофреник? Только увидел, что к городу подплываем, разделся и нырнул в воду. Во, что значит страсть! Должно, вернется – документы, одежда на яхте остались. Пожалел человека, сделал добро, а самому неприятности из-за какого-то влюбленного шалопая. Впредь наукой будет.

Мохначев для подтверждения своих слов звякнул наручниками.

– Однако вы большой мастер басни сочинять. Как вы могли взять его на яхту, если прежде говорили, что не причаливали к берегу?

– Виноват, память подвела, наверное, старею, я тогда в Анапу заходил всего на несколько минут.

– В Анапу, так в Анапу, – улыбнулся Василий. – Зачем?

– Каюсь, бес попутал. Выловил одну осетрину и продал гурману. Готов понести наказание. Можете сейчас же сдать меня рыбинспекции. А больше за мною никаких грехов. Вот те крест, не виноват. Сколько меня можно пытать, пора и честь знать, товарищ капитан. По какому праву третируете честного, заслуженного человека?

– Отлично знаете, по какой причине, – парировал Белозерцев.– Улов мидии и рапана, говорите, за борт выкинули? Рыбинспекции перепугались?

– Да, шибко испугался.

– Но на яхте мы не обнаружили никаких снастей.

– Их тоже в море бухнул, чтобы никаких претензий. Штормило давеча, до улова ли? Дай Бог сохранить яхту.

– По метеосводкам погода была прекрасная, – возразил Василий.

– Врут синоптики, – среагировал Мохначев. – Накануне обещали дождь – ни капли не упало. У меня свой барометр: как кости заломят, значит, жди ненастья. А парня того, что у меня на яхте был? Что с ним?

– Договаривайте, почему запнулись, Яков Петрович? – пристально посмотрел на боцмана капитан. – Почему он вас волнует?

– А как же по-другому, пассажир ведь мой? Может, у него с головой непорядок. Греха не оберешься. Странный какой-то тип, разную ересь нес.

"Обеспечивает себе алиби на будущее, – подумал Белозерцев. – Но и хитер, шельма. Если не найдем улик, может, и выйдет сухим из воды. Даже лов осетрины сюда приплел, только бы отвести от себя серьезные подозрения. Но мы тоже не лыком щиты, кое-что смыслим в своем ремесле". Тем временем каюта проветрилась, на пороге появился кинолог с Фаворитом. При виде собаки Мохначев помрачнел и бросил недовольно:

– Имейте сердце, не мучьте пса.

На его блажь никто не отреагировал. Кинолог подвел спаниеля к тому месту, где табачным дымом был прерван поиск. Но Фаворит, очевидно, наткнувшись, на просыпанную боцманом табачную пыль, зашел с другой стороны привинченного к полу стола. Втягивая носом воздух, пошел вдоль переборки. Потом привстал на задние лапы, а передними потянулся к нижней полке. Обнюхал корешки книг, царапая их когтями.

– Уберите собаку, все книги испортит, – тщетно увещевал Мохначев. – Вы ответите мне за ущерб. Жалобу, иск в суд подам!

– Подавайте, – спокойно ответил Щеглов.

– Фаворит! – кинолог подал знак собаке, и та послушно присела у его ноги. Кинолог, а за ним и следователь подошли к книжной полке. Владимир заметил сложенную плашмя стопку журналов "Огонек" и сразу вспомнил фото с незнакомцем, закрывшим лицо журналом. Сверху лежал № 26, тот самый, что на фотографии. Снял с полки несколько книг, перед взором предстала едва заметная дверца встроенного в перегородку сейфа. Гнездо для ключа было залеплено кусочком скотча.

Наблюдавший за боцманом Белозерцев по мрачному выражению его лица понял, что цель достигнута. Яков Петрович был растерян и хмур, во взгляде появилось ожесточение.

– Ключ! – потребовал у него эксперт-криминалист Будченко.

– Что это такое? Впервые вижу? – артистически удивился боцман. – Вот жулик, утаил. Прежний хозяин насчет сейфа мне ничего не сказал. Спасибо, хоть вы глаза раскрыли.

– Ключ! – повторил следователь.

– Нет у меня ключа, – уперся Мохначев. – Что я его тебе рожу?

– Тогда не обижайтесь, – Анатолий полез в саквояж и извлек из него короткую монтировку из прочной стали. – У меня все предусмотрено на пожарный случай. Жизнь всему научит.

Он продел монтировку в паз между дверцей и рамой. Расшатал ее, вместе с Щегловым налег на ручку монтировки. Отжали дверцу и, выдавив язычок замка, открыли сейф.

– А теперь осторожно, – эксперт заглянул в нишу, где лежали пачки купюр, сквозь прозрачный полиэтиленовый пакет поблескивали золотые изделия. У противоположной стенки сейфа покоились уже знакомые Анатолию пакетики с наркотиками. С помощью фотовспышки он сделал несколько снимков крупным планом.

– Скоро мы узнаем, кто хозяин этого богатства, – произнес в полной тишине эксперт-криминалист, не сомневаясь в том, что обязательно должны быть отпечатки пальцев. Не станет же он в собственном сейфе пользоваться перчатками. Содержимое сейфа криминалист бережно извлек на стол. Оперативники в присутствии понятых приступили к подробной описи обнаруженных ценностей. Помутившийся взгляд Мохначева блуждал по каюте. Его окладистая борода мелко дрожала в нервном тике. В этот момент в нем трудно было узнать морского волка с боцманской удалью и статью. Колючие зрачки остановились на трубке с просыпавшимся на зеленое сукно пеплом. Тихо позвякивали наручники.