Дорота. И он о тебе этого тоже не знает?

Януш. Со мной он, во всяком случае, ни о чем таком не говорил. А я никогда не осмелюсь его об этом спросить.

Дорота. А он знает, что ты литератор?

Януш. Нет, то, что я пишу, и вообще мою личную жизнь я держу в тайне. Случаются ситуации, когда кто-то пытается о чем-то разузнать. Примером может быть последний рождественский прием, который обычно в Германии для своих сотрудников организуют фирмы. В Польше это тоже уже практикуется. Мы встречаемся в кофейне, в более свободной атмосфере. Помню, устроили конкурс, в котором надо было угадать, кто есть кто, и меня никто не угадал, хотя других угадывали. Надо было рассказать о человеке что-нибудь не связанное с работой, какой-нибудь факт из его личной жизни, на основе чего все остальные, голосуя, должны были назвать, кто из нашего коллектива

был загадан. Я загадал себя и рассказал, что этот некто был, помимо прочего, таксистом в Нью-Йорке и моряком на судне. Никто ничего подобного не знал обо мне, и это вызвало огромное удивление. Потом все подходили и спрашивали, правда ли это, как это случилось.

Дорота. С кем ты дружишь? Ты говорил, что есть такой человек.

Януш. Да, его зовут Михаэль. Это немец, с которым я познакомился в связи с профессиональными делами, поскольку он работал в магазине, где продают компьютеры «Арр1е». Мне предстояло подобрать программу для своего «МасВоок», и я отправился к нему расспросить о существующих возможностях, он мне очень помог. Познакомившись, мы с полгода встречались в его магазине, и наконец подружились. Это необыкновенный человек, он, например, совершил нечто, что даже в Германии редко встречается, — в возрасте тридцати семи лет он женился на шестидесятидвухлетней женщине. Это, может, даже модно в каких-то кругах и не вызывает удивления. Для меня, однако, его поступок был чем-то из ряда вон выходящим, невероятным, ведь ради нее он бросил двадцатипятилетнюю девушку.

Дорота. Вероятно, в женщине должно быть что-то привлекательное?

Януш. Позже я познакомился с ней, и, кстати, мы были с женой на их свадьбе. Лично я не заметил в ней ничего настолько интересного или привлекательного, что могло бы вызвать такой поворот дела. Но магия любви или ее химия не исследованы, и, к счастью, эти реакции у разных людей протекают по-разному, иначе мы все любили бы одних и тех же особ. И уже добрых десять лет они вместе, и похоже на то, что их семейная жизнь очень теплая и дружеская. С Михаэлем нас связала прежде всего информатика, любовь к продукции фирмы «Арр1е». Я являюсь поклонником «Арр1е». Позднее мы стали проводить время, беседуя и на другие темы. У него польские корни -его дедушка был евреем из Лодзи, — но он не говорит по-польски. К сожалению, я эту дружбу подзапустил и порой испытываю угрызения совести, что это он, как правило, звонит мне, тратит на меня свое время, вспоминает обо мне. Может, потому, что у Михаэля нет необходимости работать столько, сколько работаю я, потому что его жена, будучи домовладелицей, и так хорошо зарабатывает. Но если бы мне нужно было назвать кого-то из немцев другом, то именно его я указал бы на первом месте. У меня много очень хороших знакомых среди поляков, живущих в окрестностях Франкфурта. Вообще же я крайне мало времени провожу с людьми. Не столько, сколько хотел бы.

Дорота. А сколько времени ты проводишь за компьютером?

Януш. За компьютером я провожу много времени не только по работе, но также, например, когда пишу книгу; это время я рассматриваю не как работу, а как удовольствие. Я не трачу время на компьютерные игры, на бессмысленный серфинг по Сети. Если и серфингую, то исключительно в поисках конкретной информации, которую хочу проверить, например просматриваю Википедию, а зачастую и платные базы данных. У меня в компьютере ни одной игры, никогда ни в одну из них не играл, потому что считаю это потерей времени. Предпочитаю почитать книгу, если вообще выпадает свободная минута.

Дорота. Я спрашивала тебя о дружбе. Ты говорил о знакомых в Германии. А кого-нибудь, кто живет в Польше, ты назвал бы своим другом, который тебе близок, несмотря на разделяющее вас расстояние?

Януш. Теперь не особенно. Связи с коллегами из вычислительного центра, в котором я работал, пообрыва-лись, потому что прошло двадцать лет и, несмотря на существование Интернета, мы оказались не в состоянии их удержать, так как для этого не было времени. Нет, в Польше у меня такого друга тоже нет. Единственным был Анджей из училища морского рыболовства, который, так же как и я, уехал в Германию. Я дружу — может, это неподходящее слово, — точнее, очень люблю встречаться с братом и его семьей. У нас очень теплые отношения, но я не знаю, рассказал бы я ему о некоторых вещах или нет. Просто у нас не было времени, чтобы стать друзьями. Когда мне исполнилось пятнадцать, я уехал учиться в училище, и в этот очень важный период, когда два молодых парня — брат на два года старше Т^еня — могли сблизиться, я исчез из его жизни. А когда я вернулся в То-рунь, он женился и в свою очередь покинул дом.

Дорота. А что ты делал, чтобы не носить свитеры своего брата?

Януш. Тогда, когда я их носил, я бы, наверное, не понял вопроса. Просто таков был порядок вещей и цикл жизни свитеров. Кроме того, он образцово заботился обо всем, что ему принадлежало, — а значит, и о свитерах. Я ничего не делал. Сперва свитеры были слишком велики. Потом я до них дорастал, и они становились моими. А у моего брата были классные свитеры.

Дорота. Как вы общались с братом?

Януш. Я стараюсь найти подходящее слово — нас всегда связывало тепло на расстоянии. Пожалуй, так. Мы не слишком много говорили о личных делах, но могли полагаться друг на друга. Я пугал им во дворе всех, кто собирался меня обидеть, а у тех, кто меня тем не менее обижал, настигала его тяжелая рука. Иногда при случае выбивал зубы.

Дорота. Как у вас складывались отношения в детстве?

Януш. Чтобы сложить какую-то картинку, нужно подогнать отдельные фрагменты пазла. У нас не было никакого пазла. Он был моим старшим братом и всегда стоял на своем. То, что он тогда не всегда был прав, я понял много лет спустя, будучи уже взрослым.

Дорота. Ты завидовал брату?

Януш. Если я задумываюсь над этим только сейчас, после твоего вопроса, это значит, что, пожалуй, я не завидовал ему. Можно завидовать, только если тебе чего-то не хватает. У меня же было все то, что и у него, то есть такая же любовь родителей и такое же отношение.

Дорота. А кто был у родителей любимцем?

Януш. Глядя сквозь призму своего отцовства, думаю, что все-таки я. Я все время был «маленьким Янушеком». Не в смысле «маленьким», но «меньшим, более слабым». А в нашей семье слабых всегда брали под опеку. Мама наверняка больше думала обо мне и уделяла мне больше внимания, чем брату. Но это, пожалуй, нормально. Я тоже внимательнее слушаю свою младшую дочь.

Дорота. Как родители делили любовь между вами? Выделяли ли кого-то из вас? Дрались ли вы в детстве? Часто ли ссорились? Вы оба в детском возрасте прошли через серьезные болезни. Ты помнишь, как это было?