снопами летят как от сварки. Галдёж за столом по понятным причинам заглох, Вера явно зависла где-то между желанием снова врезать мне под дых и порывом трусливо сделать ноги, а Беда, безошибочно учуяв недосказанность, деловито разливает по рюмкам перцовку.

– Лихо, жги! – подбадривает меня друг таким тоном, будто ждёт, что я сейчас рухну на одно колено и заявлю, что собрался связать себя узами брака. Тогда уж лучше сразу верёвкой с камнем и в прорубь. Мысль о том, чтобы втянуть ни в чём не повинную девушку в окружающую меня безнадёгу, как всегда, не вызывает ничего кроме ужаса.

– Мася, не ссы, – заплетающимся языком пафосно вставляет Стёпа. – Ещё ни одна достойная сплетня не покинула этих стен!

Так, стоп!

Мася?! Я, кажется, умудрился пропустить момент, когда позволил ей сделать из себя всеобщее посмешище.

– Без меня, ребят, – мгновенно напрягается Вера, будто бы расслышав треск моего далеко не железного терпения. – Оставайся с друзьями, созвонимся утром, – подчёркнуто строго добавляет чертовка, глядя мне прямо в глаза. И, едва мазнув губами по подбородку, пытается прошмыгнуть к двери.

– Не так радостно, – сомкнув пальцы на остром плече, тяну её на себя, затем к столу. Краем глаза замечаю, как хмурится Лера, но её мнение меня впервые абсолютно не колышет. Голос Веры прозвучал слишком решительно. Буду мямлить и план сорвётся. Нет уж, спасибо, сейчас самое время загнать её в угол. – Мне было непросто решиться на этот шаг, здесь каждый подтвердит, – начинаю, с нажимом глядя на свою вспыхнувшую возмущённым румянцем якобы девушку, – Друзья, – беру многозначительную паузу, призванную донести до присутствующих непоколебимость моих намерений, затем, не дыша, обрубаю: – мы с Верой решили съехаться.

Всё. Можно выдохнуть – назад пути нет. Это без преувеличения самое отчаянное решение за всю мою жизнь. Где-то за окном трещит фейерверк, кто-то за столом роняет вилку, в остальном – молчание как на похоронах.

Ну что ж, друзья, помянем мой рассудок!

Опрокинув в себя наполненную до краёв рюмку, поворачиваюсь к своей Снегурочке, и нужно сказать очень вовремя, у Веры на лице такое выражение, будто она прицеливается куда плюнуть. Выдохнуть я, очевидно, поторопился. Да ещё как. Зато ледышка начинает проявлять эмоции, значит игра всё-таки стоила свеч.

Показав средний палец уронившему челюсть Беде, впиваюсь в губы Веры напористым поцелуем. Ненавижу работать на публику, но если ей сейчас не занять рот, она на эмоциях нагородит много лишнего, а я сильно не уверен, что дело по-прежнему только в пари. С одной стороны понимаю, что у нас ни при каком раскладе нет будущего, а с другой...

Вера извивается в моих руках, норовит вырваться. Приложив небольшое усилие, вдавливаю строптивицу в своё тело и углубляю поцелуй. В грудь эхом отдаётся её загнанное сердцебиение, а возмущённый ропот вырывается наружу клочьями заглушенного мычания. Сопротивление не остужает – наоборот напрочь сметает самоконтроль.

От свиста друзей закладывает уши. Я всерьёз подумываю сгрести Веру в охапку и, поймав частное такси, увезти к себе: запереть, приковать к батарее, не отпускать пока не подчинится, не слезать с неё пока мой организм полностью не очистится от этой отравы.

Мне нужен доктор и немедленно, а лучше санитар, или на худой конец тюремщик – кто угодно, лишь бы не замыкало больше в голове до красной пелены, как в момент, когда я сам не понял, как шваркнул о стену телефон. Будь на его месте сам Верин собеседник – без раздумий отпинал бы до первой крови.

И я действительно не знаю, чем бы всё сейчас закончилось, если б Вера, вдруг расслабившись, не ответила на поцелуй. Сначала робко, затем увереннее – скользя кончиком горячего языка по моим губам. По спине приятной рябью проходят мурашки. Я чувствую покой, свободу, безмятежность. В эту секунду я готов насмерть разнести о стену уже собственные принципы и потащить её знакомиться с братом и мамой, чего никогда раньше даже в мыслях не допускал. Семья отдельно, интрижки отдельно, вот только нет такого правила, которое с Верой бы работало.

Но и это безумие длится недолго, едва притупив мою бдительность, Вера вероломно прикусывает мне губу. Со всей дури прикусывает, до ржавого привкуса на языке.

– Не дури, – рычу ей на ухо, пачкая кровью нежную мочку. – У нас уговор.

За криками "Жгите!" и вспышками камер мобильных телефонов можно не бояться разоблачения. Хоть мы с Верой не сказать что твёрдо стоим на ногах, но по любому из всей компании самые трезвые.

– Я на такое не подписывалась.

– Так подпишись, пока выбор ещё за тобой, – тщательно слизываю кровавый след, содрогаясь от удовольствия слышать, как она неровно втягивает носом воздух и задерживает дыхание. – Подпишись, иначе я заставлю, и тогда правила будут только моими. Не упускай свой шанс оттянуть неизбежное.

– Ты пьян, Мася.

Вера упрямо пытается увернуться от моих губ, приходится крепче сдавить пальцами её рёбра. Она понятливо обмякает. Боится. Правильно, я сам себя сейчас боюсь.

– Что такое, Верунь? – хрипло и совсем невесело смеюсь, касаясь лбом её виска. – Взрослую тётю больше не устраивает секс на продавленном матрасе? Боишься профукать подо мной выгодную партию? Ну хочешь, пообещаю не приставать.

– Проспись, – уязвлёно кривится она.

Нет, мне никогда не понять женскую логику: ни трезвым, ни пьяным, ни даже укуренным. Зачем так упорно колоть разницей в возрасте, чтобы в итоге морщиться на "тётю"? Какой смысл отказывать мне в том, чего сама ничуть не меньше хочет? Ручаюсь, если я сейчас буду чуточку настойчивее, Вера снова не оттолкнёт. Надоело. Хочет домой, пусть едет, компания, бухлишко есть – со скуки не умру.

– Ладно, я вызову тебе такси, – уже громко говорю отстраняясь. – Общага помнишь где, соберёшься – стучись.

Я не хочу её ломать, но и сам прогибаться не стану.

– Э нет, так не катит, – снова наполняет мою рюмку Беда. – Такое эпичное событие нужно отметить. Сначала гоните тост.

– Надоели тосты, пусть лучше расскажут, как познакомились, – восторженно улыбается Лера, удобнее устраивая белокурую голову на плече друга.

Меня колет какое-то мимолётное чувство – не ревность и не желание что-нибудь разбить, а, скорее, неловкость перед ними за то, что не к месту вписался во всю эту любовную геометрию. Бестолковое пари стоило того, чтобы, наконец, выдохнуть. Исчезло даже напряжение, что всегда коротило вокруг, стоило нам втроём