Робингуд же со своими бойцами тем временем спускается в метро – на знакомую уже нам станцию «Арбатская-голубая». Все они в униформе – серые брюки и голубовато-серые рубашки, – которая может издали показаться милицейской, но нет: это МПСовская форма работников метрополитена. Они чуть задерживают шаги на лестнице, ведущей от турникетов, ожидая, пока отчалит поезд в сторону Филей, а затем неспешно направляются вдоль совершенно пустого, как и в прошлый раз, перрона в сторону первого вагона, к помещению сменных экипажей. Из его дверей как раз появляются машинист с помощником; остановившись у края платформы в ожидании следующего состава, они равнодушно взирают на приближающуюся четверку. Если они и отметили как некую странность то обстоятельство, что ни один из четверых вроде-бы-коллег им не знаком, оформить это свое удивление в конкретные действия им было не суждено: один из подошедших занимает позицию перед прикрытой дверью служебного помещения, а двое других ненавязчиво демонстрируют машинистам свои пистолеты с глушителем и вполголоса разъясняют ситуацию:

– Тихо, Маша, я Дубровский! Руки по швам – и быстренько отошли вон за угол!

Те времена, когда простые советские люди беззаветно хаживали на стволы ростовских налетчиков, спасая деньги государственной сберкассы, миновали безвозвратно, так что экипаж без звука делает, что велено. За углом, в самом конце платформы, они укрыты от любых посторонних взоров (торцы «Арбатской» глухие – выход тут только один, в середине зала) и здесь получают дополнительные разъяснения:

– Ребята, мы не террористы, скорей уж наоборот. Мы из «Белой руки», – с этими словами Робингуд чуть вытаскивает из нагрудного кармана, на манер пресловутой «красной книжечки», черный круг с белой ладонью, – небось, слыхали? Так что ведите себя прилично – и не бойтесь…

– Да нам-то чего вашей «Белой руки» стрематься? – рассудительно ответствует машинист. – Мы, слава те, Господи, не бандюки в мерсах, и не Чубайсы какие. Бог в помощь…

– Золотые слова, – хмыкает Робингуд. – А теперь быстро – как зовут мужиков из того экипажа, что вы меняете?

Машинист с помощником переглядываются.

– Колька Снегирев, небось… С Женькой Марченко.

…Когда по прошествии минут полутора у платформы тормозит поезд, машинист с помощником стоят уже в ожидании на прежнем месте у края перрона; Робингуд, заложив руки за спину, скучает чуть позади них, еще двое «метровских» болтают о чем-то своем чуть в сторонке, а третий по-прежнему страхует дверь в служебное помещение, где сейчас пьют газировку и перекидываются в картишки еще человек шесть машинистов-сменщиков. Шипя, раздвигаются двери вагонов, со щелчком отворяется дверь кабины; сменяющийся и заступающий экипажи обмениваются обычным приветствием – и тут одного из прибывших, рыжего и веснушчатого, окликают сбоку:

– Эй, слышь! Снегирев – это не ты, часом, будешь?

– Ну, я…

– Тебе Серега Власов со Второй дистанции просил должок передать, за позавчерашнее, – и с этими словами вручает ему лиловую пятисотенную.

– Какой такой должок? – изумляется рыжий.

– Ты совсем, что ль, ни хрена не помнишь?

– Ну, не так чтоб совсем… – погружается в тяжкие раздумья рыжий; нет, это что ж с памятью-то творится, а, дорогие товарищи?.. И пили-то вроде не много…

– Эх, чует мое сердце: надо было мне ее заныкать, а Сереге сказать, мол, так и так, всё путем, отдал – ты б, небось, всё одно не вспомнил… Ладно, бывайте здоровы, алканавты! – и с этими словами вестник, вместе с обоими своими спутниками скрывается в вагоне, сопровождаемый обескураженным «Сереге привет!» рыжего.

«Осторожно, двери закрываются!..»

А пока на перроне перед первым вагоном шел этот занимательный базар, сменная бригада успела занять свое место в кабине; на то, что в ее составе почему-то оказалось три человека вместо обычных двух, обратить внимание было, естественно, некому…

…Тут бы вполне к месту было продолжить объяву «Осторожно, двери закрываются!..» известным «…Следующая станция – Стокгольм», но нашим угонщикам метропоезда идиотская реклама ни к чему. Так что – «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – Смоленская».

На Смоленской Робингуд дает распоряжение машинистам, пристегнутым («…Давайте-ка, ребята – для пущего спокойствия, и вашего тоже…»), на манер галерных рабов, наручниками к своим штурвалам-контролерам:

– Командуйте пассажирам, чтоб вытряхались из вагонов, типа – «Поезд следует в депо»…

Этот приказ угонщиков машинисты выполняют с явным облегчением – как-никак, за людей в поезде отвечаешь не только перед начальством и инструкцией… Так что когда вагонные двери вновь захлопываются, автоматически включающееся при этом «…Следующая станция – Киевская» выслушивать уже некому; ну, кроме троих оставшихся в первом вагоне ряженых. Когда поезд, разгоняясь, ныряет во тьму тоннеля, один из них распахивает дверь в кабину, другой же быстро бежит вдоль состава назад, отпирая при этом торцевым ключом двери между вагонами и оставляя их за собою незапертыми.

А пустой поезд меж тем несется, рассекая подземный мрак… Впрочем, рассекать оный мрак ему приходится не слишком долго (если уж быть совсем точным – ровно 22 секунды), ибо по прошествии означенного времени сей раскрашенный в две краски – синь и аквамарин – земляной червь внезапно предстает лучам дневного светила: начинается метромост через Москву-реку. Вот тут Робингуд и командует железным голосом:

– Тормози!

– Ты чего, обалдел? Линию закупорим…

– Тормози, – повторяет атаман, приставляя для убедительности пистолет к голове машиниста. – Шутки кончились. Езжай шагом, со скоростью пешехода. Понадобится – остановишь вовсе. Открывай двери вагонов по правому борту – только по правому!

– Сколько времени тебе надо? – угрюмо подчиняется тот под бешенный визг тормозов.

– Минуты две… – Робингуд чуть склоняется к боковому стеклу кабины, оценивая на глаз дистанцию до стремительно приближающегося с юга, со стороны соседнего, Бородинского, моста, оранжевого вертолета. – От силы три.

В оранжевом вертолете – последние приготовления. Трепещущий от страха Ибрагим-бек покорно застегивает пуговицы метрополитеновской формы, плохо попадая в петли дрожащими пальцами; шея посла аккуратно замотана бинтом, скрывающим теперь от сторонних взоров его пластитовый «коровий колокольчик». Ванюша, тоже в голубовато-сером метровском, принимает из рук ниндзя поставленный тем на предохранитель блокиратор взрывателя с временно погасшими рубиновыми лампочками – «Спи глазок, спи другой!»; сам ниндзя успел переодеться в черное, но это отнюдь не киношный комбинезон – обычный адидасовский тренировочный костюм «Рэкетир-92» плюс бандана а-ля-улёт. Как ни странно, больше всего на голливудского ниндзя смахивает пилот вертолета – черный комбез с облегающим голову капюшоном (хотя ему-то зачем?), который сейчас, полуобернувшись из своего кресла, бросает: