Она появилась достаточно быстро, что значит нет проблем с кишечником, лицо строгое и деловое, светских бесед не будет.

— Ваше величество, — сказал я почтительно, — позвольте, я придвину вам кресло… Вот так, усаживайтесь… Хочу сказать не в виде комплимента, а в качестве голого, как головастик, факта, я сотрясен и потрясен!

Она поинтересовалась без всякого интереса, ибо интересны могут быть только королевы и еще немножко короли:

— Чем?

— Что обходитесь без фрейлин, — пояснил я, — и служанок. Мне казалось, это невозможно.

Она поморщилась.

— Это для ваших королев невозможно. Они родились на троне.

— А разве вы не…

Она ответила ясным голосом:

— Я родилась на троне, но мой отец часто бывал в походах и очень страдал, что рядом нет сына, которого бы учил. Мне было больно, страшно и тяжело, но я приучилась жить в шатре, есть солдатскую еду и даже скакать на коне. Это не утешило отца, но зато я усвоила уроки власти, что пригодилось, когда пришло время…

Она умолкла, я подождал чуть, однако королева продолжает завтракать в молчании. Я так же молча дивился дико быстрой, даже невероятно быстрой адаптации, сама взяла вилку и пользуется ею, почти как человек. Во всякой случае, не как обезьяна или слон за столом, что выполняют просто заученные действия, а она в самом деле ухватила и поняла целесообразность вот таких приспособлений, как вилка и столовый нож.

Я сказал вежливо:

— Да, это пригодилось вам даже очень. У вас ничего не пропадает даром, ваше величество?

Он посмотрела чуточку испод лобья.

— Ты на что–то намекаешь?

— Что вы, ваше величество! — воскликнул я. — Разве посмею?

— Посмеешь, — ответила она. — Ты дерзок и развязен. Несмотря на вроде бы почтительность, ты держишься без должного трепета перед королевой. Впрочем, это объяснимо…

— Правда? — переспросил я. — Ваше величество, вы меня убиваете… Мне так стыдно, так стыдно, хотя и не разумею, за что можно стыдиться в нашем прекрасно бесстыдном и свободном от всех моральных норм мире. Просто я очень чувствительный, даже перед собакой бывает стыдно, этому нас Чехов научил… Позвольте положить вам этот кусочек сыра па–де–ламанш! Он такой отвратительный, такой отвратительный, многие по нему с ума сходят!

Она с подозрением посмотрела на крохотный ломтик зеленоватого сыра, покрытого густой плесенью.

— В самом деле отвратительно. И это… едят?

— И большие деньги платят, — заверил я. — В благополучном и пристойном мире люди готовы платить сумасшедшие деньги, и не только деньги, чтобы ощутить неблагополучие и отыскать хоть что–то, что еще можно назвать бесстыдным, отвратительным и безнравственным!..

Она уже привычно поморщилась, хорошая защитная реакция на непонятные речи.

Печь мигнула и сказала щебечущим голосом:

— Готовы кракозан и улюлюк, а кека будет через две с половиной минуты!

— Обождем, — ответил я, повернулся к королеве, — обождем, ваше величество? А пока отведайте простой козий сыр по рецепту великого Целеля, он за это получил Нобелевскую премию! Да–да, теперь высшие награды получают не какие–то там сраные ученые, а повара и клоуны… Не считая футболистов, понятно. Просто великолепно как на средневековый вкус!

Она умело наколола на острия вилки ломтик сыра, спросила с покровительственным интересом:

— У тебя все слуги женщины?

— Не все, — заверил я. Подумал, перебирая все приборы в доме, наконец сказал победно: — забор!.. Это самец!.. Еще какой, суровый, непреклонный, с мужским характером. Правда, он не разговаривает, но работу делает, как в каменоломне… не за столом будь помянута. Днем и ночью. Даже без флирта: нет — и все. Без всякой дискриминации по полу, возрасту или вероисповеданию!.. Но муравьев пропускает, им я дал особый доступ… Ваше величество, простите за умный вопрос, как я слышал, в провинции Нижних Долин магия процветает?

Она нахмурилась, я видел, вопрос неприятен, но уклоняться не стала, взглянула прямо.

— Природа человека такова, как говорила моя мать, всегда надеяться на удачу.

— У нас был один мир, — согласился и вздохнул, — и людишки те же.

— Успех, — продолжила, — скучно, а выпавшая удача сладостна… Вот и пытаются с помощью магии получить сразу все или хотя бы очень много.

— И как… удается?

Она нахмурилась.

— К сожалению, некоторым удается. И это служит дурным примером. Один что–то получает, но тысячи, глядя на него с завистью, забрасывают работу и семьи, проводят жизнь в бесплодных поисках и в старости приползают в пыли к городским воротам, умоляя подать кусок хлеба.

Я кивнул, она глубоко права, но как–то дико соглашаться с тираншей и самодержицей или даже самодер- жавницей, я подумал и спросил тихонько:

— Но ведь вы, ваше величество… что–то умеете? Или пусть не умеете, но какие–то защитные амулеты… для королей законы не писаны, так ведь?

Она покачала головой.

— Почти ничего. На королей часто совершают покушения, потому членов королевской семьи обучают распознавать яды в еде и прятаться. И все.

— И то важно, — одобрил я. — Позвольте положить вам этот салат? Это ничего, что он не шевелится, эти существа очень вкусные, а ученые уверяют, что и полезные…

Она трапезовала некоторое время молча, потом спросила неожиданно:

— У тебя вся еда для женщин? А что мужчины у вас едят? Для них еда в другом месте?

— Каком другом, — пробормотал я, — это дискриминация, такого сразу в черные списки… У нас даже туалеты общие! Ваше величество, вы меня поставили, да, поставили. Даже не пойму, то ли в тупик, то ли на уши, то ли вообще в позу собирающей цветы тургеневской девушки…

Она насторожилась.

— В чем же?

— Это и мужская еда, — пояснил я. — Что делать, у нас такие мужчины… Гендерные различия стираются, некоторые вообще в платьях ходят.

Она брезгливо вздрогнула.

— Это же позор!

Я вздрогнул, съежился, посмотрел наверх и сказал громко:

— У нас все хорошо!.. Мы счастливы!.. Слава нашему гуманизму и либеразму!.. Ваше величество, позвольте предложить вашему высокому вниманию эти сорта мороженого… Ах, вы еще пирожные не оценили! Их можно назвать королевскими, вкус изысканный… наверное. Я даже в пиве не разбираюсь, если честно, хотя друзьям никогда не признаюсь, но вы не друг, к счастью… с вами могу быть откровенным. Или казаться таким.

Она неспешно взяла двумя пальчиками пирожное, медленно откусила, зубы ровные, белые и блестящие, соревнуются с жемчугом на ее шее.