– Эй, все в порядке?

Кит понял, что слишком сильно сжал ее руку, и пробормотал слова извинения.

– Мне казалось, на этот раз все будет по-другому, я смогу справиться.

Они прошли к набережной и встали, положив руки на перила. Впереди мерцала лунная дорожка, от которой невозможно было отвести взгляд.

– Похоже, все здесь тебя очень любят.

– Я не заходил сюда несколько лет. С той поры, как… – Кит не смог закончить предложение.

– Однако они вели себя так, будто ты завсегдатай.

– Я был им когда-то. В таких местах если ты стал своим, то уже навсегда.

– Удивительно, – произнесла Мэдисон с тоской в голосе.

– Да. Отель и бар в нем для туристов, приезжих и таких людей, как мои родители. Я туда очень редко заходил. А это заведение для жителей деревни. Когда-то я помог им построить причал для лодок. – Он повернулся и кивком указал на деревянную конструкцию. – Юэн тоже был с нами, хотя для них он всегда оставался мастером, будущим лэрдом, сколько бы ни работал рядом, засучив рукава. Половина этих людей живут в коттеджах, принадлежащих нам.

Полагаю, теперь они будут относиться ко мне как к человеку, которому однажды станут платить аренду за дом. – Кита это совсем не радовало, ему не хотелось, чтобы титул отделял его от людей.

– Твой отец ждет, что ты вернешься домой.

– И да и нет. Он считает, что я должен вникать в дела, научиться управлять поместьем, но боится, что я многое здесь изменю. Ему нужны деньги, которые я могу вложить в дело, продав свой дом, но он опасается той силы, которую я с этим приобрету. Ему нужен мастер Килкенон, но не я.

– Кит, как это случилось? Как умер Юэн?

Кит тяжело перевел дыхание, собираясь с силами, чтобы впервые за три долгих года посмотреть в глаза прошлому.

– Мы постоянно соперничали. Мама говорила, что мы будем сражаться всегда и за все, за каждую мелочь. Для меня важно было доказать, что я могу во всем быть не хуже брата, несмотря на то, что младше, на то, что я не будущий лэрд. Юэн стремился показать, что его астма ни в чем ему не помешает. – Кит оглядел залив. Перед глазами стояла знакомая картина: два мальчика отправились на ночную рыбалку к ближайшему острову, отошли далеко от берега, их силуэты едва различимы в сумерках. – Что бы я ни делал, он должен был сделать лучше, впрочем, несмотря на это, мы были отличными друзьями. – Губы его превратились в тонкую линию. – Мы плавали, ловили рыбу, строили шалаши. Оглядываясь назад, я понимаю, что у нас было идеальное детство. Только подумай, Мэдисон, ведь некоторые ненавидят эти места, а мы росли и радовались жизни. Постоянные приключения были для нас обыденностью.

– Это же прекрасно.

– Я понимал, что здесь у меня нет будущего, полагаю, это меня угнетало. Я знал, что имение мне не поможет. Второй сын – запасной вариант, но и он, бывает, пригождается. В восемнадцать я отправился в Кембридж и начал строить жизнь вдали от Килкенона, хотя меня всегда тянуло домой. Встречаясь, мы с Юэном начинали с того же места, на котором остановились в прошлый раз, пытаясь превзойти друг друга. Тогда я не понимал, что должны все же существовать какие-то ограничения. Я не желал показывать брату, что мне обидно. У меня была гордость, в конце концов. Пожелав им с Элеонорой счастья, я ушел, сделав вид, что мне все равно. Я даже согласился быть другом жениха на их свадьбе. Однако им было мало, они хотели получить мое благословение, хотели услышать, что я ни на кого не держу зла.

– И как ты поступил? – Мэдисон положила руку ему на плечо. Ее взгляд уже не был затуманен виски, не было в нем и торжества победителя.

– Как поступил? Я отказался делать так, как он хотел. Я остался в Лондоне, занимался своим издательством, встречался с девушками, приезжал домой на выходные и всячески демонстрировал, что стал успешнее его. Я вел себя ужасно. Старался посадить лучшие деревья, поймать больше всех рыбы, покрасить самый длинный участок забора, каждый раз привозил с собой разных девушек, был в хороших отношениях с местными жителями. Стремился стать душой каждой вечеринки. Юэн не мог конкурировать, но не сдерживал мои попытки.

Только сейчас Кит начал понимать, сколько в нем тогда было злобы. Возможно, ему бы стоило подраться с братом, чтобы выплеснуть весь гнев сразу, а не растягивать процесс на долгих четыре года.

– Однажды мы устроили соревнование под Рождество. Мы часто гребли на лодках по заливу наперегонки. Я думал, что лучший я, а Юэн считал таковым себя. В конце концов, он сказал мне, глядя свысока, что, пусть я буду лучшим, если это для меня так важно. Разумеется, я заявил, что меня это не устраивает и мы должны немедленно устроить решающее соревнование. Победитель последнего этапа получает все. Юэн отказывался, говорил, что это глупо, но я настаивал. Дело кончилось тем, что мы оба вошли в раж, желая победить любой ценой. Тогда я не знал, как будет высока эта цена.

Кит опустил глаза и сглотнул. Он до сих пор помнил, как брызги соленой воды обжигали лицо, а грудь наполняла радость победы, хотя смутно сознавал: что-то не так.

– Астма?

Он кивнул.

– Приступ случился внезапно, а Юэн в пылу азарта забыл свой ингалятор. Я бросился к нему. Господи, я в жизни своей не работал веслами с такой скоростью. Я перевез его на берег и вызвал врачей. Было поздно, ему уже нельзя было помочь. – Кит выдержал долгую паузу. – А я ведь всегда мечтал быть на месте Юэна, завидовал ему все годы, что провел в изгнании.

– Но почему ты не возвращаешься, ведь родители так просят тебя?

– Как я могу вернуться, Мэдисон? Я убил своего брата, столкнул его с обрыва в пропасть. Приехав в тот год домой на Рождество, я сразу понял, что болезнь прогрессирует, но не смог справиться с уязвленным самолюбием. Я вынудил брата устроить гонку и погубил его. Как после этого я могу здесь жить? Как могу быть счастлив на той земле, где лежит он, зная, что это случилось из-за меня?

– О, Кит. – Мэдисон обняла его, прижалась щекой к плечу и тихо нашептывала ему что-то успокаивающее. – Здесь твой дом, Кит. И прощать тебе надо не Юэна, а себя. Пусть жизнь идет своим чередом. Прости себя, Кит. Юэн тоже этого хотел бы, я уверена. Забудь о прошлом, Кит, и живи. Просто живи.

Кит смотрел на море, слушал биение сердца Мэдисон и чувствовал, что ему становится легче. Он немного отстранился и заглянул в глаза Мэдисон:

– О чем ты думаешь?

– О чем думаю? О том, что трех лет самобичевания, добровольного изгнания из дома и страданий достаточно. Пойми, ты не убивал брата. Он был азартным человеком и готов был идти на риск. То, что произошло, печально, но это судьба, Кит, ты не виноват.

Как бы он хотел в это поверить. Мысли вновь вернулись в тот декабрьский день. Он помнил боль и гнев в глазах отца, растерянность матери, рыдания Бриджет, словно окаменевшее лицо Элеоноры. Все они смотрели на него одинаково, когда он появился в коридоре больницы. По их лицам он понял, что они точно знают, на ком лежит вина за произошедшее. И он согласился с ними, взял на себя груз, который готов был нести всю жизнь. Он это заслужил.