Днем я наконец-то вновь увидела Фэй Хуанга: он стоял за плитой, вынесенной на палубу, и ловко жарил креветок в кляре прямо на глазах у обедавшей публики. Я обожаю морепродукты, поэтому не могла не воспользоваться таким шансом. Китаец окинул меня равнодушным взглядом, словно и не узнал. Мне даже стало немного обидно: значит, наши предыдущие неожиданные столкновения нельзя считать поводом для знакомства? А жаль, потому что таинственный Фэй Хуанг уже начинал мне нравиться!

– Ску-у-чно что-то, – протянула Нур, печально подперев подбородок рукой. – Уже несколько дней нет ни «вертушек», ни катеров... Это потому, что в Египте все это происходит, да?

– Не уверена, что нам вообще удастся высадить министра в Египте, – заметила Сарика задумчиво. – Возможно, придется сделать это в Триполи, а то и на Мальте!

В этот день я впервые увидела доктора Монтанью среди прочих обитателей «Панацеи», в компании с Аленом Маршаном. Это лишь подчеркивало высокий статус Монтаньи и то, каким уважением он пользуется на борту. Интересно, почему же раньше мы не встречались? Что удивило меня больше всего, так это приглашение пересесть за столик начальства. Я, как обычно, обедала в компании Сарики, Нур и Люсиль, и тут к нам подплыл официант и многозначительным тоном предложил мне и француженке переместиться.

– Ого! – насмешливо присвистнула Люсиль, посмотрев на главного врача «Панацеи». – Да нас с вами, похоже, повысили, Агния!

Гадая о причине столь неожиданной благосклонности со стороны наших шефов, я направилась к капитанскому столу. Так называли стол, за которым всегда сидели капитан нашего судна, Юсуф Шивдасани, главврач, Ален Маршан, и его зам, Абу-Саед Сафари. Время от времени им составлял компанию Имран Хусейн, но обычно они не приглашали рядовых врачей или прочих сотрудников присоединиться к их трапезе. Почему-то я ощущала некое неприятное покалывание в области живота плюс легкое онемение конечностей, не представляя, чего именно мне следует от них ожидать. Нет, я обычно не трепещу в присутствии начальства, просто всегда стараюсь держаться от него подальше, по принципу: «...минуй нас пуще всех печалей...» До сих пор моя тактика вполне себя оправдывала, но отказ сесть за стол руководства «Панацеи» выглядел бы крайне демонстративным, и, несомненно, его восприняли бы очень негативно. С другой стороны, чем и как я, новый человек на борту, ничем особо не выделявшийся, вызвала к своей особе подобный интерес?

– Доктор Смольская, доктор Ламартен, добрый вам вечер! – поздоровался Маршан, широко улыбаясь. Несмотря на свою абсолютно незапоминающуюся внешность, он всегда выглядел вылощенным и ухоженным до кончиков ногтей, поэтому, вероятно, полагал, что обладает в глазах каждой женщины неким неотразимым шармом. Я не рискнула разочаровать его по этому поводу и кокетливо улыбнулась в ответ.

– Присаживайтесь, – пригласил меня главный, и я кое-как втиснулась за их стол, сев между мрачным Сафари и трансплантологом, который ободряюще мне улыбнулся. Люсиль присела рядом с капитаном.

– Доктор Монтанья от вас в полном восторге! – продолжал Маршан.

– В самом деле? – подняла я бровь. – Что ж, я польщена...

– И это того стоит, черт подери! – рассмеялся Маршан, стукнув по столу кулаком. – Монтанья крайне редко кого-либо хвалит, так что вы должны гордиться собой...

– Ладно вам, Ален, – остановил его трансплантолог, – вы смущаете даму!

Судя по неформальному обращению Монтаньи к главному врачу я поняла, что, очевидно, Маршан высоко ценит этого специалиста, если позволяет ему не только делить общий стол с ним, но и фамильярничать – не в пример всем остальным. Ален Маршан пользовался на «Панацее» непререкаемым авторитетом, и я знала, что его все боятся, стараются лишний раз не попадаться ему на глаза. Несмотря на свою внешнюю доброжелательность, главный врач корабля был господином весьма жестким, и вряд ли здесь нашелся бы хоть один человек, решившийся всерьез противостоять ему.

– Эту даму не так-то легко смутить! – усмехнулся Сафари, многозначительно поглядев на меня. Интересно, может, он уже жалеет, что однажды позволил своим эмоциям возобладать над рассудочностью, так что я увидела его истинную человеческую сущность под маской внешней респектабельности?

– Да вы знакомы ближе, чем я думал! – с легким изумлением воскликнул Маршан. – Воистину, мадам Смольская, вы полны сюрпризов!

Ах, как же я люблю, когда эти слова произносит другой человек – мой муж, Олег Шилов: это уже стало его «фирменной» присказкой. В устах главврача «Панацеи» они прозвучали совершенно иначе – вроде бы даже с неким упреком. Маршан походил на человека, любящего простых женщин, которых вообще не требуется разгадывать. Чем-то он напомнил мне главного врача нашей больницы – тот тоже обожает волочиться за дамами, но при этом не испытывает к ним ни малейшего уважения, даже напротив, любит, по возможности, унизить женщину, продемонстрировать ей свою власть... Эх, до какой же степени я права, держась подальше от начальников, – и вот, надо же, угораздило!

– Сеньора Смольская – отличный специалист, – сказал доктор Монтанья, не обратив внимания на то, что Маршан явно хотел бы узнать побольше о моем «близком» знакомстве с его заместителем. – Мы прекрасно сработались.

– Да вы просто очаровали этого человека! – развел руками Маршан. – Надеюсь, Алехандро, вы не собираетесь узурпировать нашего анестезиолога? Напоминаю, что у нас их не так много, и мадам Смольская на борту – нарасхват!

С другими анестезиологами я была знакома лишь шапочно, ведь мы всегда работали в разных бригадах. Да и вряд ли мне удалось бы сблизиться с ними – все они были уже немолодыми мужчинами, арабами или индийцами, и никак не походили на людей, общение с которыми выглядит достаточно интересным событием.

– Знаете, сеньора Смольская, – сказал Монтанья, – вы ведь едва ли не первая русская на этом корабле, так, Ален? – он устремил вопросительный взгляд на Главного.

– Среди врачей – первая и единственная, – кивнул тот. – А ведь правда... Я как-то раньше об этом не задумывался, надо же!

– Да тут все ясно, – возразил Сафари. – Россия всегда была закрытой страной...

– Как и Саудовская Аравия, между прочим, в отличие от, скажем, прекрасной Франции! – парировал Монтанья, насмешливо сверкая черными глазами и кивая пластическому хирургу. Это был камень в огород заместителя Маршана, уроженца Саудовской Аравии.

– Простите, доктор, – елейным тоном ответил он, принимая вызов, – но ваш Уго Чавес тоже не слишком-то жаждет открывать ворота Венесуэлы всему миру – в этом отношении он вряд ли чем-то отличается от Фиделя!

Мне вдруг показалось, что мы с Люсиль за этим столом абсолютно лишние – мужчины умело игнорировали наше присутствие в качестве «говорящих» единиц, хотя весь их разговор вроде бы вертелся именно вокруг наших персон!

– Моя родина – страна весьма своеобразная, это правда... – принялся защищаться Монтанья, но Маршан неожиданно решил прервать эту политическую баталию, очевидно, опасаясь, что она в итоге приведет к серьезной ссоре между мужчинами.