– Да, это честно… причем с детства… Знаешь…

– Ну что опять? Я потратил на тебя все деньги.

– … я хочу от тебя собаку… настоящую…

– Лучше бы ты сказала, что хочешь ребенка. Какую собаку?

– Ты же мне обещал…

– Ну где я тебе сейчас возьму собаку? Будем ехать в аэропорт, подберем какую-нибудь…

– Так ты подаришь мне собаку?

– Ну я же обещал, значит, подарю.

– Конечно… я тебя знаю… подаришь лет через шестьдесят… когда мне нужна будет собака-поводырь…

– Юля, не нервируй меня. Пусть тебе подарит кто-нибудь из твоих ухажеров.

– Но я не хочу, чтобы они дарили мне собаку. Я буду относиться к ней так же, как к ним. А твою собаку… я буду безумно любить.

Мы сели в машину. Так отвратительно машину не умел водить никто, кроме Него. Его все время раздражал навигатор, который противным женским голосом прокладывал нам путь к аэропорту.

– Она меня за…ла, – сказал Он нервно и нажал на какую-то кнопку. «Немка» быстро заткнулась. – Что ты хохочешь?

– Ты только что проехал поворот. Поэтому я опоздаю на самолет и тебе придется взять меня с собой. – Я смеялась от души. – Ты ужасно водишь машину. Давай я поведу.

– Какой поворот я проехал? Что ты меня сбиваешь? Юля… я из-за тебя проехал поворот. – Он снова включил «немку».

«Вы выбрали не тот путь. Развернитесь через одиннадцать километров». – В этот момент я прониклась такой любовью к голосу этой женщины, что готова была слушать ее вечно, лишь бы она только повторяла эту душевную фразу. Это означало, что я опоздаю на самолет.

Когда мы приехали в аэропорт, оставалось сорок минут до вылета и регистрацию уже закрыли, но мне, как это уже неоднократно бывало ранее, пошли навстречу… К моему глубочайшему сожалению, это был как раз тот случай, когда я не спешила навстречу своей стране… Пока я регистрировалась, Он ловил рыбу моим iPhone… и каким-то образом выловил башмак. Я удивленно посмотрела на сенсорный экран, а Он обозвал мою игру неприятными словами…

Я стояла на паспортном контроле и безжизненным взглядом смотрела на человека в форме, который пытался со мной шутить. За спиной раздался Его голос:

– Юлька…

– Что? – Я смотрела на него через плечо и старалась не встречаться с ним глазами, потому что это, как обычно, вызвало бы нескончаемый поток слез.

– Так почему ты тогда побежала ко мне в аэропорту?

– Я тебе письмо напишу. Я пошла… Потому что я сейчас опять… расплачусь.

– Тебе идут слезы. Позвони, когда долетишь.

P.S. Через несколько часов я прилечу в Киев… еще через пару часов я буду в Днепропетровске… где меня встретит Глеб. Мы будем ехать в машине, а Григорий Лепс своим неподражаемым голосом будет взрывать мою совесть: «Знаешь ли ты… о чем молчит она… о чем ее мечты…» Этим же вечером я заеду в магазин, куплю камамбер и несколько видов джема. И, конечно, напишу Ему e-mail…

Мне позвонила девочка-одноклассница. Они с подружкой пригласили меня погулять по парку и сходить в кафе под названием «Нирвана». На улице начинался дождь, который убил солнце… поэтому я согласилась. Последние два месяца я вообще ни с кем не общалась, замкнулась в себе. Я презирала солнце и считала его своим личным врагом. Мне нравилось все делать наоборот: если выходить на улицу – то исключительно в ливень и без зонта, если приезжать в университет – то только на ленты к преподавателям, которые мне не нравились и вызывали во мне чувство раздражения, если спать – то днем, если есть – я не ела… Мне все было безразлично, и я заключила своеобразное пари с судьбой. Только судьбу не волновали мои протесты, и ничего не менялось… Меня преследовали утренние кошмары. Именно утренние. Потому что по ночам я видела Его в своих снах… хороших и красочных. Но утром я просыпалась… Я ненавидела дневной свет. Мне хотелось убить его, сжечь, уничтожить, разорвать… У меня начиналась паранойя. Когда-то мне сказали, что если стрелки часов и минут указывают на одно и то же число, то нужно загадывать желание. И я загадывала – это было мое любимое занятие. Самое интересное, что когда я смотрела на всевозможные часы, то все время попадала на «22.22, 11.11, 17.17, 14.14…» Сначала я искала одинаковые цифры, а потом они сами начали меня находить. Своих часов у меня не было: два месяца назад они остановились и теперь плавали в мертвой воде Днепра. Одно единственное желание – вот что стало смыслом моей жизни, которую я еще пару месяцев назад боготворила. Одно единственное желание. Я хотела, чтобы Он жил. Я хотела еще когда-нибудь Его увидеть, хоть на секунду. Но это тоже было не так важно. Главное, чтобы Он жил. Я каждый день приезжала на свой любимый мост и впервые сходила в настоящую церковь.

Я встретилась с девочками в парке. Они ждали меня под зонтиками и дрожали от холода. Я, кажется, извинилась перед ними за опоздание, и они сразу предложили идти в «модное» кафе. Я не стала пугать своих бывших одноклассниц предложением прогуляться под рыдающим ноябрьским небом – они и так не поняли, почему я приехала без зонтика и в футболке с короткими рукавами. Мы не виделись уже пару лет, и, скорее всего, они подумали, что я «съехала с катушек» после событий, которые произошли со мной после окончания школы. Но мне было безразлично. Я не стала им объяснять, что когда твоя Вселенная умирает, часы останавливаются, а ты больше ничего не чувствуешь, то тебе не принципиально, что одевать и куда идти. Мы зашли в кафе «Нирвана»… Я отвыкла от людей. В этом ресторанчике всегда было вкусно и не очень дорого, поэтому с посетителями проблем не было никогда… А учитывая то, что кафе располагалось в центральном парке города и шел дождь… желающих погреться, перекусить или выпить чашку кофе оказалось слишком много. Слишком много для меня и моего убитого внутреннего мира. К сожалению, я раньше часто бывала в этом месте и оставляла хорошие чаевые, поэтому знакомый официант нашел свободный столик. Наверное, мы что-то заказали… я не помню… мне хотелось, чтобы меня поскорее обнял холодный ноябрьский дождь… мне хотелось уйти. Я сидела и ненавидела себя за то, что согласилась на эту встречу. Девчонки были очень хорошими, веселыми и добродушными, но нужно было поддерживать разговор. Мои школьные подруги искренне задавали мне типичные вопросы: «А как ты себя теперь чувствуешь? Ты уже не болеешь?», «А как учеба? Это правда, что в твоем универе не берут денег на сессиях?», «А ты водишь машину?» И я отвечала им, что «чувствую себя отлично, и в моем универе действительно не берут денег, и мне обеспечено свободное посещение до пятого курса, и я временно не вожу машину». А потом последовал простой обескураживающий вопрос «А как жизнь вообще?»… А как моя жизнь вообще? И что я могла им ответить? «Моя жизнь вообще нормально». А можно было бы сказать правду: «Я недавно умерла в третий раз. Меня нет. А тот человек, который сидит сейчас с вами за столиком, – это не я. Я не знаю, кто это. Просто «кто-то». И этого «кто-то» не волнуют ни цвет светофоров, ни названия городов, ни день недели. Прошлый месяц я провела в какой-то недостроенной гостинице, до конца не понимая причины… и мне нельзя было пользоваться ни телефоном, ни Интернет… зато можно было наслаждаться белым цветом потолка. Я больше не вожу машину, потому что моя машина остановилась в тот самый день, точно так же, как и мои часы остановились за пару дней до этого… И я больше не ношу часов. И я не хожу в универ, потому что там мне задают вопросы так же, как сейчас делаете это вы. И мне неинтересно, кто «из наших» на кого учится и как сдает сессии. Просто потому, что мне больше ничего не интересно. Мне интересно, как Он, что с Ним, где Он и смогу ли я когда-нибудь снова Его увидеть… А… моя личная жизнь… тоже нормально. Недавно мне предложили съездить в Крым и выделить черный «Range Rover». Конечно, я согласилась, но попросила его владельца проверить, как ведет себя «Range» на дорогах города. Я специально не нажала на тормоз, когда парковала машину этого «доброго человека». И сделала это не потому, что меня задело его предложение поехать с ним в Крым… а потому, что мне хотелось вывести его из себя и посмотреть на реакцию, когда его «Range» «случайно» врежется в забор. Мне хотелось, чтобы он на меня наорал. Мне хотелось что-то почувствовать. Он наорал, но я ничего не почувствовала. Молча вышла из машины и пошла домой. А так… моя жизнь вообще нормально. Только я сейчас сижу с вами, улыбаюсь, потому что вы – очень хорошие и добрые девчонки… я вас очень люблю… но мне хочется КРИЧАТЬ. Это потребность моей искалеченной души». Боюсь, девочки не поняли бы мою правду, но зато им наверняка захотелось бы уйти.