— Ну, и какой же вывод вы из этого сделаете, мой молодой друг?

— Виеску содержит любовницу.

— Вот еще! — насмешливо произнес эдил. — Аптекарь помчался туда в чем был, а вовсе не в длинном одеянии с капюшоном. Ясное дело — мы наткнулись на шлюху Тарквина!

Лайам задумался, потом покачал головой:

— Длинные одеяния носят не только чародеи, эдил. Так одеваются и жрецы, и некоторые чиновники, и я знаю богатых людей, считающих, что такой наряд делает их стройнее. Вы думаете, Виеску поспешил туда, чтобы предупредить некую женщину о неприятностях, которые ей грозят? А мне кажется более вероятным, что Виеску отправился к своей пассии за утешением. Должно быть, вы здорово его припугнули, и ему захотелось забыться.

Теперь настала очередь Кессиаса задуматься, что он и сделал, почесывая затылок, а Лайам тем временем перешел в наступление:

— В течение ближайших двух дней, как вы сказали, комнаты должны оплатить. Если взнос за аренду опять доставят, это докажет, что даму навещал не Тарквин. И я готов прозакладывать сапоги, что если мы проследим за рассыльным, то узнаем, что деньги он получает в одной маленькой аккуратной аптеке.

Эдил нахмурился, но вынужден был признать резонность выкладок своего собеседника.

— Хорошо, я приставлю к дому людей. Но надо еще подождать, пока все разъяснится, — упрямо заявил он.

Лайам согласно кивнул, но лишь потому, что считал: каждую версию следует прорабатывать до конца.

— Кроме того, я хотел попросить вас еще кое-что проверить. Я вспомнил о девушке, о которой как-то упоминал Тарквин, — официантке по имени Доноэ. Думаю, нам бы стоило с ней побеседовать. Как по-вашему, смогут ваши люди ее разыскать?

— Отыскать в Саузварке простую официантку, о которой не известно ничего, кроме имени? Лучше уж попросите найти жемчужину, упавшую в море! Вы хоть представляете, сколько в этом городе таверн, постоялых дворов и кабаков?

— Тех, которые мог посещать Тарквин, — не так уж и много. Предположим, что старик именно там завязал знакомство с некой — нам пока неизвестной — особой. Могу поспорить, что вам даже не придется выходить за пределы респектабельного района — а там не так уж много таверн.

— Ладно, ладно! Я пошлю кого-нибудь поискать эту официантку. Как вы там сказали ее зовут — Доноэ?

Лайам кивнул.

— Доноэ! — недовольно проворчал эдил. — Официантки! Я подношу вам на блюде даму из меблированных комнат, а вы меня тянете к официанткам!

— Не только к официанткам. У нас все еще остается Марциус, да и до менестреля мы пока что не добрались.

Тут Лайаму на ум пришел его разговор с Ларсом в прихожей дома Некверов.

— Скажите-ка, Кессиас, а что это за компания «Золотой шар»?

— Здешняя актерская труппа; они круглый год дают в городе всяческие представления. В Саузварке два театра: летний амфитеатр и крытое помещение для зимы. Зимой я частенько их закрываю, из профилактических соображений, — чтобы не распространяли заразу, — и отправляю показывать спектакли крестьянам. Зимой в плотно набитом театре больные плодятся, как крольчата.

Внезапно лицо эдила озарила неприкрытая радость.

— А-а, я понял! Вам не дает покоя актерский нож! Нож и менестрель! Менестрель и нож! Ловко, Ренфорд, очень ловко! Так, значит, вы думаете, что отыщете вашего менестреля там? Надо же! Я бы и не подумал что-то выискивать среди этого сброда!

— Нет-нет, я вовсе не это имел в виду! — поспешно произнес Лайам. — Я думал совсем не об этом.

Он хотел было рассказать эдилу о визите к леди Неквер, но тут же счел за лучшее этого не делать.

— Я просто слыхал об этой труппе от хозяйки дома, в котором живу, и подумал — а не сходить ли мне на представление?

— По правде говоря — превосходная идея! Что ж, Ренфорд, сходите, и я с вами схожу. И если вы там выследите вашего менестреля, мы вместе подумаем, как нам с ним поступить.

Кессиас счастливо улыбнулся и жадно зарылся в тарелку с едой, которую поставила перед ним служанка. Лайаму на миг стало неловко. Он ведь не мог опознать менестреля, поскольку никогда не видел его. Его видел лишь Фануил. Но Лайам не мог объяснить это эдилу.

Он тоже принялся за еду — но с гораздо меньшим энтузиазмом.

Крытый театр, где компания «Золотой шар» давала зимние представления, находился в Аурик-парке — районе, довольно удаленном от моря и от дома, где проживал Лайам. Наполовину затянутое строительными лесами здание театра довлело над окружающими домами. От остальных строений его с боковых сторон отделяли узкие переулочки, а с фронтальной и тыльной — широкие улицы. Высоко над мостовой с выступающего крюка свисал огромный позолоченный шар, на его поверхности искрились капли дождя. Местами золотая краска облезла, но в рассеянном свете фонарей, идущем снизу — от парадного входа, это почти не было заметно. Сейчас из темноты выступала лишь нижняя полусфера шара, и она выглядела весьма впечатляюще, напоминая некую экзотическую луну.

На ступеньках театра, перед широкой деревянной дверью, толпились люди, ожидая, когда их пропустят внутрь, еще большее их количество заполняло маленький вестибюль. Здесь собрался по большей части пестро и бедно одетый, привычный к дождю и холоду люд: подмастерья и моряки, мелкие чиновники и ремесленники, рыночные торговцы и рабочие порта. Время от времени на пороге театра возникали и хорошо одетые господа. Тогда толпа, не выказывая неодобрения, расступалась, давая проход состоятельным лицам — или тем, кто выглядел таковыми, — и снова смыкалась у них за спиной. Лайам и Кессиас тоже прошли через толпу, словно два корвета через стаю утлых лодчонок, и оказались перед восседающим на большой бочке человеком в наряде шута. Яркие лоскуты ткани, нашитые на трико, придавали ему праздничный вид.

— Добрый вечер, мастер эдил. Опять пришли нас закрывать?

Шут сверкнул глазами и слегка выпятил губы. На лице его читалась сложная смесь нарочитого подобострастия и хорошо скрываемой неприязни.

— Нет, мастер актер, просто пришел посмотреть представление. Если пьеса мне не понравится — что ж, тогда я отправлю вас наслаждаться красотами сельской местности.

Кессиас тоже ухмыльнулся, потом махнул рукой Лайаму:

— Вам платить Ренфорд. Довольно будет и верхней ложи.

Лайам нахмурился и полез за деньгами. Эдил, как видно, решил, что сегодня лучше работал он. Лайам бросил монету на крышку бочонка. Актер в шутовском наряде отвесил им картинный поклон и жестом предложил проходить дальше.

В зале также толпился народ, но и здесь толпа безропотно расступалась перед эдилом. Впереди, в обрамлении тяжелых колонн, вытесанных из грубого камня, возвышалась сцена. Но Кессиас повел Лайама не к ней, а куда-то налево и вверх по узенькой лестнице. На втором этаже театра обнаружилась галерея, разбитая все теми же колоннами на отдельные ложи. Эдил выбрал одну из лож и с довольным кряканьем опустился в мягкое кресло. Лайам устроился рядом с ним и придвинул свое кресло ближе к барьеру.