Подруга обречённо вздохнула и пошутила:

— Нужно у Николки заказать что-нибудь с чёрным камнем. Как раз под настроение.

Николкой она звала ювелира, у которого они заказывали украшения. Ювелир был немолодой и толстый. Камилла в пику ей обычно называла его вежливо, Николаем Сергеевичем.

— Кстати, ты его серьги совсем не носишь. Не нравятся? — спросила Юля рассеянно и грустно.

— Нравятся! — удивилась Камилла. — Я их часто надеваю, просто мы с тобой редко видимся.

Она подумала, сходила в спальню и принесла шкатулку.

— Как такая прелесть может не нравиться? — достав серьги, она полюбовалась ими.

Юля и на серьги посмотрела рассеянно, но Камилле показалось, что подруга спросила про них неспроста.

Впрочем, она так нервничает, что ей может показаться что угодно.

* * *

Антон выбрался из машины и сразу увидел Берестову. Она, как и вчера, шла к зданию, глядя перед собой. Как и вчера, в ушах были наушники.

Она его не видела. Или делала вид, что не видит.

Антон остановился, закурил. Хотел на неё не смотреть, но смотрел.

Скоро это мучение кончится. Она уволится, и он снова будет спокойно жить.

Настя скрылась за дверью. Антон украдкой бросил окурок в траву газона и двинулся следом.

У лифтов её уже не было. Весело и негромко шумела стайка молодёжи из какой-то располагающейся выше фирмы. Молодые люди вошли в подошедший лифт, Антон дождался следующего и поехал один.

Отперев дверь, он включил компьютер, достал из кармана телефон и подошёл к окну.

Внизу ветерок поднял небольшое облачко пыли, облачко пронеслось вдоль тротуара.

— Привет, Тань, — когда трубка ему ответила, быстро сказал Антон. — Извини, если отрываю. Ты покупала Стасу коньяк?

— Что? — недовольно переспросила Огаркина и тут же рявкнула: — Ты что, спятил?! Какой коньяк?!

— Никакой, — улыбнулся Антон. — Извини.

Извинений она слушать не стала, в трубке тихо щёлкнуло.

Антон озадаченно сжал телефон.

Постоял, решительно подошёл к столу и снял трубку внутреннего телефона.

— Настя, зайди, пожалуйста, — попросил он, услышав её голос.

Зря он ей позвонил. Какое ему дело до всего этого?

— Можно? — приоткрыв дверь, спросила Берестова.

— Заходи! — Антон сел в кресло, тронул мышку, чтобы загорелся экран компьютера. Погасший экран он воспринимал как что-то ненормальное.

Анастасия уселась на краешек стула и смотрела на него со спокойным ожиданием указаний.

Раньше, до всей этой чертовщины, она всегда так смотрела, когда он её вызывал.

— Почему ты решила, что убить хотели твоего дядю?

Она вздохнула и отвела глаза.

— Почему ты забеспокоилась о дяде? — Антон откинулся в кресле и заявил как можно твёрже: — Я же вижу, что какая-то причина есть! Ты никогда не напоминала взбалмошную дурочку.

— А сейчас напоминаю? — только она умела так еле заметно улыбаться.

— Напоминаешь, — буркнул Антон. — Шаришь по чужим кабинетам… Нормальные так не поступают.

Скорее бы она уволилась… Ему хотелось прижать её к себе и то же самое шептать в ухо.

Ему хотелось невозможного. Чтобы завитки волос щекотали щёку.

— Ну говори, Настя! — поморщился он.

— У него недавно умер пациент, — Антон не ожидал, что она заговорит, но она заговорила. — Дядя знал, что у больного онкология…

Её дядя-врач предполагал у больного онкологию и заставлял больного проконсультироваться у онколога. Дядя переживал, ругал больного, но больной в столь серьёзную болезнь не верил, а когда не верить стало уже невозможно, невозможным оказалось и его спасти.

А потом жена несчастного подала на дядю в суд…

Суда дядя не боялся, а Настя боялась. Про суд она толком ничего не знала, дядя ругался, когда она об этом спрашивала.

— Понял, — сказал Антон, когда она замолчала. — Знаешь что, дай-ка мне телефон твоего дяди.

Она покачала головой — нет.

— Почему?

— Ему это не понравится.

— Диктуй телефон! — усмехнулся Антон. — Диктуй, диктуй.

Она колебалась, глядя на него тревожными глазами. Он терпеливо ждал.

Телефон она продиктовала. Ещё продиктовала адрес клиники, в которой дядя работал.

Антону показалось, что, продиктовав адрес, она стала смотреть менее тревожно. Как будто Антон уже взял на себя её проблемы и ей больше не о чем беспокоиться.

— Всё, что узнаю, расскажу, — пообещал он.

Разговор был окончен.

Она поднялась и вышла, неслышно прикрыв дверь. А он набрал номер её дяди, доктора Александра Васильевича.

Номер не отвечал.

* * *

При Юле Камилла держалась отлично, а когда проводила подругу, опять начал подступать страх.

Камилла остановилась у зеркала, сняла очки. Смотреть на себя было противно. Она наклонилась поближе. Глаза красные, губы бледные.

Камилла надела очки и отвернулась от зеркала.

Вообще-то она могла обходиться без очков, близорукость была слабая и почти не мешала. Могла надеть линзы и вообще не испытывать никаких неудобств. Но очки ей очень шли, она к ним привыкла и без них чувствовала себя неуютно. К тому же очки добавляли индивидуальности, сейчас мало кто их носит. А Камилла всегда старалась отличаться от толпы.

Зазвонил телефон. Она затаила дыхание, тоскливо предчувствуя, что звонок не сулит ничего хорошего. Медленно подошла к лежавшему на столе в кухне телефону, взяла гаджет в руку. Номер на экране был незнакомый.

Захотелось отбросить телефон, как будто он был не телефоном, а мерзкой жабой. Жаб Камилла боялась почти до обморока, давно боялась, с детства.

— Алло, — она ответила незнакомому абоненту. Знание всегда лучше неизвестности.

— Здравствуйте, — голос откликнулся женский, неуверенный. — Я жена Ивана Кургина. Соня. Вы меня помните?

— Соня? — страх отпустил, Камилла равнодушно удивилась. — Помню, конечно.

— Я… Так получилось, что я в курсе ваших… проблем. Камилла, если вам нужна помощь…

— Что?! — брезгливо скривилась Камилла. — У меня нет проблем! Кто-то ввёл тебя в заблуждение, мне никакая помощь не нужна!

— Извините.

— Ничего страшного, — весело успокоила Камилла. — А за помощь спасибо. Доброта человека красит.

От унижения сделалось совсем мерзко.