— Разве что, мне кажется, я узнал еще кое-кого, кто сел в самолет.

— Кого? — рявкнул Гутенбург.

— Не помню, как его зовут, и я не уверен, что это он. У меня не было возможности оторвать взгляда от Фицджералда больше, чем на несколько секунд.

— Если вспомните, кто это был, сразу же позвоните мне.

— Хорошо, сэр.

Молодой человек выключил телефон и направился к выходу 9. Через несколько часов он будет сидеть за столом у себя в кабинете в Берне, выполняя обязанности атташе по культуре при американском посольстве в Швейцарии.

— Доброе утро! Говорит Элен Декстер.

— Доброе утро, директор, — ответил руководитель администрации Белого дома.

— Я думаю, президенту будет интересно сразу же узнать, что южноафриканец, за которым мы следим, — снова в пути.

— Не понимаю, — сказал Ллойд.

— Глава нашего йоханнесбургского отделения только что сообщил мне, что убийца Гусмана два дня назад вылетел в Лондон. У него — паспорт на имя Мартина Перри. Он провел в Лондоне только одну ночь. На следующее утро вылетел в Женеву рейсом компании «Свиссэйр» со шведским паспортом на имя Теодора Лилистранда.

Ллойд не прерывал ее. В крайнем случае, если президент захочет точно услышать, что она сказала, он может проиграть пленку.

— В Женеве он сел на самолет «Аэрофлота», летевший в Санкт-Петербург. На этот раз у него был южноафриканский паспорт на имя Пита де Вильерса. В Санкт-Петербурге он сел на ночной поезд в Москву.

— В Москву? Почему в Москву?

— Если я правильно помню, в России скоро состоятся выборы.

Когда самолет приземлился в Санкт-Петербурге, часы Коннора показывали пять часов тридцать минут. Он зевнул, потянулся и, когда самолет остановился, перевел часы на местное время. Он выглянул в окно. Аэропорт был очень темным, добрая половина лампочек не горели. Падал мелкий снежок, который тут же таял. Сто усталых пассажиров минут двадцать ждали, пока к самолету не подъехал автобус, чтобы отвезти их к терминалу. Некоторые вещи тут не меняются, независимо от того, управляет ли в России КГБ или организованная преступность.

Коннор вышел из самолета последним. И последним же он вышел из автобуса.

Какой-то человек, летевший первым классом, кинулся в начало очереди, чтобы поскорее пройти паспортный контроль и таможню. Он благодарил Бога, что Коннор свято выполнял все правила. Как только этот человек вышел из автобуса, он ни разу не оглянулся. Он знал, что Коннор внимательно следит, нет ли «хвоста».

Когда через полчаса Коннор вышел из здания аэропорта, он взял первое попавшееся такси и попросил отвезти его на Московский вокзал.

Пассажир, летевший первым классом, последовал за Коннором в билетный зал, который скорее был похож на оперный театр, чем на вокзал. Он зорко следил, на какой поезд Коннор сядет. Но в тени стоял еще один человек, который знал даже номер купе, в котором будет ехать Коннор.

В этот вечер американский атташе по культуре в Санкт-Петербурге отклонил приглашение на балет в Мариинском театре, чтобы сообщить Гутенбургу, что вечером Фицджералд сел на «Красную стрелу». Не было нужды сопровождать его в поездке, потому что его коллега в столице Эшли Митчелл на следующее утро будет ждать на четвертой платформе Ленинградского вокзала, дабы удостовериться, что Коннор приехал-таки в Москву. Атташе по культуре сообщили, что это — операция Эшли Митчелла.

— Один билет в спальном вагоне до Москвы, — по-английски сказал Коннор кассиру.

Кассир протянул Коннору билет и был разочарован тем, что этот пассажир протянул ему бумажку в десять тысяч рублей, лишив его возможности получить небольшую прибыль за счет обменного курса — вторую за этот вечер.

Коннор взял билет и пошел к поезду с надписью на вагонах «Красная стрела». Пройдя сквозь толпу на перроне, он остановился у своего вагона и протянул билет проводнице, стоявшей перед открытой дверью. Она проштемпелевала билет и отступила в сторону, чтобы дать ему войти в вагон. Коннор прошел по коридору, отыскал купе № 8, включил свет и заперся: не потому, что боялся, что его ограбят, о чем часто сообщали в американской печати, а потому, что ему нужно было снова изменить свою внешность.

Он заметил юношу, стоявшего под табло с объявлением о прибывающих рейсах в женевском аэропорту, и подивился, где они сейчас набирают агентов. Ему не нужно было беспокоиться о том, чтобы опознать агента в Санкт-Петербурге: он знал, что там обязательно будет кто-то, кто отметит его прибытие, и еще кто-то будет ожидать его на перроне в Москве. Гутенбург уже сообщил ему об Эшли Митчелле: это — новичок, и ему неведомо, что Коннор — неофициальный сотрудник прикрытия.

Поезд отошел от вокзала в Санкт-Петербурге точно без одной минуты двенадцать, и мягкий, ритмичный стук колес быстро навеял на Коннора сон. Посреди ночи он внезапно проснулся и взглянул на часы: было четыре часа тридцать семь минут.

Затем он вспомнил свой сон. Он сидел на скамейке на Лафайет-сквер, лицом к Белому дому, и беседовал с человеком, который ни разу на него не взглянул. Встреча с заместителем директора ЦРУ в его сне повторилась слово в слово, но он не мог вспомнить чего-то, что мучило его в этом разговоре. Он проснулся как раз тогда, когда Гутенбург дошел до той фразы, повторения которой он ждал.

Когда в восемь часов тридцать три минуты утра поезд прибыл в Москву, он был ничуть не ближе к разгадке этой головоломки.

— Где вы? — спросил Энди Ллойд.

— В Москве, — ответил Джексон. — Я прибыл сюда через Лондон, Женеву и Петербург. Как только он сошел с поезда, он стал водить нас всех за нос. Меньше чем за десять минут он умудрился стряхнуть один хвост. Если бы это не я сам обучил его технике возвращения по собственным следам, он бы и меня стряхнул.

— Где он сейчас? — спросил Ллойд.

— Он снял номер в маленькой гостинице на севере Москвы.

— Он все еще там?

— Нет, через час он ушел оттуда, но он был так хорошо загримирован, что я с трудом узнал его. Если бы не его походка, я бы его упустил.

— Куда он пошел? — спросил Ллойд.

— Он направился кружным путем и в конце концов пришел в штаб-квартиру Виктора Жеримского.

— Почему Жеримского?

— Пока не знаю, но он вышел оттуда с полным набором брошюр о кампании Жеримского. Затем он купил в киоске план Москвы и пообедал в ближайшем ресторане. Во второй половине дня он взял напрокат машину и вернулся в свою гостиницу. С тех пор он оттуда не выходил.

— О Боже! — воскликнул Ллойд. — Теперь это будет Жеримский.

На другом конце провода последовала очень долгая пауза, прежде чем Джексон сказал:

— Нет, мистер Ллойд, это невозможно.

— Почему?

— Он ни за что не согласился бы взять такое щекотливое поручение без прямого приказа из Белого дома. Я достаточно давно его знаю, чтобы быть в этом уверенным.