— Я не собираюсь навещать своих друзей и держать твою руку.

— Ну, уж если в тебе нет ни капли романтики… — он коварно ухмыльнулся. — Можно вернуться в музей твоего брата. Я слышал, там есть восхитительные римские фрески, спрятанные от посторонних глаз и доступные только некоторым антикварам. Ты сестра Тремора, и, следовательно, нам тоже удастся на них взглянуть. Хочешь?

— Не стоит, — обронила Виола, отворачиваясь.

— Насколько я понял, на них представлены откровенно эротические сцены, — продолжал Джон, наблюдая, как краска медленно разливается по ее щекам.

Он рассмеялся, встал перед Виолой и наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо.

— Черт возьми, Виола, ты уже видела их?! Небось прокралась в запертую комнату и все тайком разглядела?

— Вздор!

Она покраснела еще гуще, и Джон понял, что попал в цель. Мысль о том, что Виола тайком пробралась в музей Тремора, чтобы взглянуть на эротические фрески, возродила в нем надежду.

— Значит, сгорала от любопытства? — поддразнил он. — Жаль, что не догадался взглянуть на них в тот раз. Интересно, какие они? Неужели так неприличны? Ну же, Виола, опиши мне хотя бы парочку. В конце концов, я твой муж.

Красная как рак Виола продолжала молчать. Очевидно, эти фрески абсолютно бесстыдны. Неудивительно, что Тремор с женой так любят вести раскопки в своем хэмпширском поместье, разыскивая подобные древности!

Джон оглядел жену, представляя их чувственно сплетенные тела, и мгновенно потерял тот слабый интерес, который питал к магазинам.

— Знаешь, чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится идея вернуться в музей. Возможно, на этих фресках нет ничего такого, чем мы не занимались бы в первые месяцы брака. А уж если эта комната запирается, мы могли бы…

— Хорошо, хорошо! — вскрикнула она, поднимая руки, словно пыталась остановить поток слов. — Ради всего святого, давай поедем на Бонд-стрит!

Она поспешно выскочила из гостиной, в вихре светло-желтого шелка и кружевных нижних юбок.

— Но я передумал! — смеясь, крикнул он вслед. — Хочу вернуться в музей и взглянуть на непристойные фрески!

— Ни за что! — откликнулась она на бегу, но через несколько минут вернулась в соломенной шляпке, отделанной фиолетовыми и желтыми анютиными глазками, и с вышитым ридикюлем в руках.

Остановилась в двери, поманила Джона и направилась к лестнице, не дожидаясь его.

От Гросвенор-сквер до Бонд-стрит было всего два квартала. Поскольку день выдался теплым, Джон предложил прогуляться. Виола кивнула, но отказалась от предложенной руки, и они пошли по тротуару бок о бок, не касаясь друг друга. Два лакея следовали за ними на почтительном расстоянии, готовые при необходимости нести покупки.

Когда они свернули на Бонд-стрит, она приостановилась.

— Что ты хочешь купить?

— Понятия не имею, — пожал плечами Джон. — Это твоя территория. Не моя. Чаще всего я бываю в обувных и книжных магазинах. И иногда заезжаю к портному. — Он широким жестом обвел улицу. — Веди меня. Я последую за тобой куда угодно.

Виола огляделась и, немного подумав, объявила:

— Пожалуй, лучше всего начать с «Беллз».

— «Беллз»?

— Драпировщики. Я слышала, у них чудесный бархат, а несколько комнат твоего дома нуждаются в новых шторах. Старые уже поизносились. — Она задумчиво прижала палец к губам. — Хотя ты, наверное, захочешь сначала перекрасить стены. Ну ладно, посмотрим.

Джон неожиданно рассмеялся:

— Помнишь, как ты захотела сделать ремонт в Хэммонд-Парке? Выкрасила нашу спальню в темно-красный цвет и, как только все было сделано, возненавидела самый вид этих стен. А мне понравилось, и я решил оставить все как есть. Тогда мы страшно поссорились!

— И ты настоял на своем, — пробормотала Виола, останавливаясь перед магазином драпировок в ожидании, пока Джон откроет ей дверь. — Как всегда в те дни. Страшно подумать, сколько раз я тебе уступала!

Джон последовал за ней в тесный магазин.

— Не знаю. Я просто хотел, чтобы ты взглянула на вещи моими глазами. Если не ошибаюсь, требовалось немало поцелуев, чтобы перетянуть тебя на мою сторону. И это было самым приятным.

— Мне не хотелось бы говорить на эту тему! — прошипела Виола, снова покраснев, отчего Джон засмеялся еще громче.

Они подошли к длинному прилавку, где лежали образцы бархата. Самые модные цвета этого сезона, разумеется. Джон остановился за спиной жены, разглядывая ткани через ее плечо.

— Тебя сильно раздражает, когда я упоминаю о том, как мы целовались и мирились? — спросил он тихо.

Виола раздраженно обернулась и отступила в сторону.

— Почему ты ходишь за мной как тень?

— Вижу, ты не собираешься отвечать.

Он обошел прилавок и встал напротив Виолы.

— Сегодня ты колючая, как каштан в скорлупе.

— На это у меня пять веских причин! — отрезала Виола. — Нет, шесть, если считать Элси.

Джон никак не прореагировал на колкость. Только поднял лоскут бархата цвета лесного мха, зная, как любит она этот оттенок зеленого.

— Как насчет этого?

Виола склонила голову набок.

— Он будет неплохо смотреться в твоей библиотеке на фоне стен цвета сливочного масла и кожаных переплетов книг. Что ты об этом думаешь?

— Тебе нравится?

Виола безразлично пожала плечами:

— Какое имеет значение, нравится мне или нет?

— Для меня имеет.

Виола, не отвечая, рассеянно теребила лоскут бархата.

— Тебе нравится? — повторил Джон.

Виола переступила с ноги на ногу, вздохнула и взглянула на мужа.

— Да, нравится. Доволен?

Малая уступка, но и этого пока хватит.

— Так и знал, — ухмыльнулся он. — Поэтому и выбрал его.

— Откуда ты знал, что мне понравится?

— Ты любишь зеленое. Я помню. Правда я молодец?

— И совершенно незачем выглядеть таким самодовольным! — проворчала Виола и надолго замолчала, лишь время от времени спрашивая его мнение насчет той или иной ткани.

Они медленно двигались вдоль прилавка. Виола продолжала отделываться сухими репликами, словно Джон нанял ее обставить дом. А он хотел ее улыбок, смеха, поцелуя, черт побери! Проклятие, он так хотел угодить ей!

Заметив ткань самого нелюбимого цвета Виолы, он почти обрадовался.

— Я передумал насчет зеленых штор в библиотеке! Лучше этот бархат!

Она уставилась на ткань, потом на него, с таким выражением, будто Джон внезапно спятил.

— Что?!