Собравшись с духом, он бросается к продавцу газет и кричит ему в ухо: «Мне нужна комната!» И тут все разрешается словно чудом: продавец газет с улыбкой говорит: «Я знаю человека, у которого есть комната» — и отводит Менделя к сапожнику-арабу. «У вас есть комната, эфенди?» — говорит продавец газет. «Слава Аллаху, у меня есть комната», — говорит сапожник. «Этому еврею нужна комната», — говорит продавец газет. «У него нет комнаты?» — жалостливо спрашивает сапожник. «У него нет комнаты. У вас есть комната, не так ли, эфенди?» — «Есть, есть у меня есть комната», — довольный, повторяет сапожник. И продавец газет говорит Менделю: «Ну вот, вот человек, у которого есть комната» — и уходит, довольный проделанной работой.

Мендель глядит на сапожника, сапожник глядит на Менделя.

— И вы тоже найдете комнату, если будет на то воля Аллаха, — утешает его сапожник, но Мендель не понимает по-арабски.

После этого Мендель попал в бывший немецкий квартал. Здесь действительно когда-то жили немцы, однако они выехали вместе с турками, когда Англия получила мандат на Палестину. Немцы уехали, но остались их дома. Некоторые из них напоминают добротные буржуазные дома Центральной Европы с крутыми крышами из красной черепицы и высокими дымовыми трубами. И тут случилось так, что один из полученных Менделем адресов оказался действительным, ибо в одном из домов ему и вправду предложили комнату внаем. Дом был построен шашлыкмахером Фердинандом Хинце, однако теперь в нем жил Рубин Рубин, который недавно переехал из Молдавии в Палестину, сам не зная зачем.

Мендель прошел маленьким заросшим сорняками садом мимо птичника с курами и гусями и постучался к Рубину в дверь. Дверь открылась, и на пороге показался хозяин, он был в нижней рубахе, почесывал свой круглый живот и недоверчиво глядел на Менделя.

— Добро пожаловать, — пробормотал он на румынском идише и жестом пригласил Менделя пройти в дом. — Мы люди простые, — для верности добавил он.

Его жена в волнении сновала взад-вперед.

— Откуда изволили прибыть, молодой человек? — спросил Рубин.

— Из Финляндии, — ответил Мендель.

— Из Финляндии, из Финляндии… из какой такой Финляндии?

— Ну, из Суоми… из страны Суоми… Из Суоми…

«Бедняга заикается», — подумал Рубин и многозначительно посмотрел на жену,

После короткого разговора Рубин Рубин повел Менделя за дом и показал ему маленький побеленный арабский домик, едва видный за обвивавшими его гирляндами дикого винограда. Он был намного меньше бюргерского дома Хинце — Рубина, в нем была всего лишь одна комната. У этого арабского дома были почти метровой толщины стены и сводчатая крыша. Два маленьких окна были расположены так высоко и так глубоко упрятаны в стену, что дотянуться до них можно было, лишь встав на стул. Это была довольно мрачная конура, единственной мебелью в ней были железная кровать, стол, пропахший сыром шкаф и стул, едва державшийся на трех ножках, поскольку четвертую отгрызли термиты. Понятное дело, ни туалета, ни умывальной комнаты в доме не имелось, удобства находились во дворе за домом.

Мендель был несколько разочарован, но Рубин заверил его:

— Дом хороший, летом в нем прохладно, а зимой тепло… Запрете эту дубовую дверь, и никто вас не побеспокоит. Будете как в другом мире. Сможете изучать Тору и Гемару, Мишну и даже санскрит. При закрытой двери вы ничего не слышите и никто не слышит вас.

Так вот и вышло, что Мендель остался жить в этой конуре.

— Что он за человек? — спросила Рубина жена.

— Говорит, что не пьет, — сказал Рубин.

— Не пьет? — повторила жена и саркастически воздела руки. — Боже милостивый! Он не пьет. Я не езжу на велосипеде, а он не пьет!

— Должно быть, он хотел сказать, что не пьет спиртного, — пояснил Рубин.

— Мне-то что за интерес, чего он не пьет? — спросила жена. — А есть-то он ест?

— А еще он не курит, — объявил Рубин.

— Праведник. Ну а как насчет женщин? — продолжала жена.

— Малке, золотко, как-никак он порядочный человек…

— Он мужчина. Надо было спросить. Что, если он начнет водить сюда женщин? Да скажи ему, чтоб он и близко не подходил к нашей Дворе…

— Помилуй! Дворе всего двенадцать лет…

— Вот именно!

Им не о чем было беспокоиться. Мендель и вправду был серьезный и порядочный молодой человек: не пьет и не курит, лишь усиленно штудирует священные тексты, усердно учится и хорошо успевает в школе раввинов, ежедневно утром и вечером ходит в синагогу, тем более в субботу. Свое черное платье и белую рубашку содержит в чистоте. По мнению супругов Рубиных, он невозможно скучный, нелепый, как жираф, молодой человек, но они им довольны.

В день рождения барышни Дворы Мендель подарил ей Библию с серебряным обрезом. Рубин долго придумывал отдарочек и в конце концов извлек из своих запасов бутылку венгерской сливянки, полученную от кого-то в качестве ханукального подарка.

— Спасибо, но я не пью, — снова уверил его Мендель.

— Ничего, — сказал Рубин, — выставишь гостям.

Мендель вежливо поблагодарил и спрятал бутылку в самое потаенное место в шкафу.

В конце недели семья Рубиных отправилась в Петах-Тиква навестить мать жены. Рубин Рубин зашел к Менделю и объяснил, как кормить кур и гусей, потому что кому-то надо же было кормить их, пока он в отлучке. Мендель пожелал ему счастливого пути и попросил передать привет старой госпоже. Рубин вышел во двор к ожидающей его семье, тщательно прикрыл за собой тяжелую дубовую дверь и по рассеянности запер ее на наружный замок. Затем все, галдя, двинулись к железнодорожной станции и сели на восемнадцатичасовой поезд.

Мендель был в прекрасном расположении духа, когда они отбыли, ибо это означало, что он может работать в тишине и покое. Он вновь углубился в толкования Талмуда и исследовал место, где обсуждалось, что хотел сказать Господь фразой: «Если у тебя будет кто нечист от случившегося ему ночью, то он должен выйти вон из стана и не входить в стан». Мендель читал ученые толкования и догадки о том, что может случиться с человеком в стане в ночное время, пока ему не стало жарко и он не пошел открыть дверь. Но, к своему удивлению, не смог. Дверь была заперта. Он стал искать ключ, но вспомнил, что ключ остался снаружи. Немного подумав, он сел и продолжил чтение. Затем подошел к двери и стал колотить в нее. Это не помогло. Дверь не поддавалась. Никто его не слышал. В эту минуту Рубины ссорились в купе поезда.

Мендель съел хрустящий хлебец и стал молиться. Четыре часа спустя он начал оглядываться вокруг, словно ища чего-то. Посуды, хотя бы кружки, у него не было никакой. Он попытался влезть на узкий подоконник, но это ему не удалось… Он посмотрел в угол комнаты. Сливного отверстия в каменном полу не было. Он посмотрел на свои сандалии и подосадовал, что не купил резиновых сапог, он посмотрел на свой портфель и снова пошел трясти дверь.