Томас покачал головой:

– Мы тут не турнирами тешимся. И если деремся, то насмерть.

– Я тоже, поверь мне, – заявил Роланд. Он подвел скакуна ближе к фургону, вероятно в надежде впечатлить собеседника. – Мой господин граф де Лабруйяд требует, чтобы ты вернул ему жену.

– Писание учит нас, что собака всегда возвращается к своей блевотине, – ответил Томас. – Так что сучка твоего сеньора вольна вернуться к нему, когда захочет. Твоя помощь ей без надобности.

– Она женщина, – отрезал де Веррек. – А значит, не имеет иной воли, кроме воли своего господина.

Англичанин кивнул в сторону замка:

– Кто им владеет? Я или твой хозяин?

– Ты. В данный момент.

– Так вот, Роланд, или как там тебя, в данный момент графиня де Лабруйяд вольна делать, что ей вздумается, потому что находится в стенах моего замка, а не вашего.

– Ну это мы еще решим, – заявил рыцарь. – Силой оружия. Я вызываю тебя!

Он стянул боевую рукавицу и швырнул ее в фургон.

Томас улыбнулся:

– И что решит наш поединок?

– Убив тебя, Томас из Хуктона, я заберу женщину.

– А если я тебя убью?

Роланд усмехнулся:

– С помощью Божьей, я сражу тебя.

Томас даже не взглянул на рукавицу, лежавшую между двух бочонков.

– Передай своему жирному господину, Роланд, что если ему нужна его женщина, пусть придет сам и заберет ее, а не посылает фигляра.

– Этому фигляру поручено исполнить два дела, – огрызнулся де Веррек. – Востребовать назад законную супругу своего сеньора и наказать тебя за дерзость. Ну, будешь ты драться?

– В таком наряде? – спросил англичанин. На нем были штаны, рубаха и сапоги от разных пар.

– Я дам тебе время облачиться в доспехи, – ответил Роланд.

– Жанетта! – обратился Томас к одной из девушек у колодца. – Опусти в источник ведро, дорогая, наполни его и вытяни наверх!

– Сейчас? – удивилась та.

– Именно, – ответил Томас, потом наклонился и подобрал рукавицу. Та была сделана из лучшей кожи и обшита металлическими пластинками. Он протянул ее Роланду. – Если ты не уберешься из этого города прежде, чем Жанетта вытащит ведро из колодца, я прикажу своим лучникам пристрелить тебя. Убирайся и передай своему жирному господину: пусть приходит сам и забирает свою жену.

Роланд посмотрел на Жанетту, обеими руками тянувшую ведро.

– У тебя нет чести, англичанин, – гордо бросил он. – И за это я тебя убью.

– Ступай и сунь голову в отхожее место, – посоветовал Томас.

– Я… – начал было Роланд.

– Сэм! – перебил его Томас. – Лошадь не убивай, она мне пригодится!

Кричал он по-французски, и до Веррека дошла, похоже, серьезность этой угрозы, потому что рыцарь развернул коня и, сопровождаемый знаменосцем, поскакал вниз по склону к южным воротам города.

Томас бросил Жанетте монету и зашагал к замку.

– Чего он хотел? – спросила Женевьева.

– Драться со мной. Это новый поединщик Лабруйяда.

– Собирался сражаться, чтобы вернуть Бертиллу?

– За этим его и послали.

Брат Майкл бегом мчался через внутренний двор.

– Он за графиней приезжал? – осведомился монах у Томаса.

– А тебе что до этого, брат?

Молодой человек залился краской.

– Я беспокоился, – промямлил он.

– Ну, так можешь перестать, – буркнул Бастард. – Потому что завтра я отсылаю тебя.

– Куда?

– Ты вроде как собирался в Монпелье? Вот завтра на рассвете и отправляйся в путь. Собирай пожитки, если они у тебя есть.

– Но…

– Завтра, – отрезал Томас. – На рассвете.

Причина была в том, что в Монпелье располагался университет, а Томасу требовался ученый.

* * *

Лорд Дуглас был в ярости. Он привел во Францию две сотни лучших шотландских воинов, но вместо того, чтобы бросить их против англичан, французский король устраивал турнир.

Чертов турнир! Англичане жгли города за границами Гаскони и осаждали замки в Нормандии, а Иоанн Французский решил поиграть в солдатики! Что же, лорд Дуглас тоже поиграет. Поэтому, когда французы предложили устроить общую схватку, пятнадцать лучших рыцарей Иоанна против пятнадцати шотландцев, Дуглас отозвал одного из своих бойцов в сторону.

– Разделайтесь с ними по-быстрому, – прорычал лорд.

Воин, жилистый малый со впалыми щеками, только кивнул. Его звали Скалли. Он единственный среди солдат Дугласа не надевал шлема, и его длинные темные волосы, припорошенные сединой, были собраны в две косицы, в которые Скалли заплел множество мелких косточек. Ходили слухи, что каждая кость – фаланга пальца убитого им англичанина. Впрочем, никто не осмеливался спросить, правда ли это, – кости вполне могли принадлежать и его соплеменникам шотландцам.

– Повалите их наземь и пусть лежат, – распорядился Дуглас.

Скалли невесело улыбнулся:

– Убить?

– Господи, нет, дубина ты этакая! Это же чертов турнир! Просто посбивайте их с ног, быстро и жестко.

Бились об заклад, и деньги переходили из рук в руки, причем большинство монет ставили на французов, потому как те имели лучших коней, прекрасное вооружение и каждый из пятнадцати являлся прославленным турнирным бойцом. Французы красовались, проводя скакунов перед ярусами галереи, где располагались король и его свита, и свысока поглядывали на шотландцев с их мелкими лошадками и старомодными доспехами. У французов были большие шлемы с гребнем и плюмажем, тогда как скотты носили басинеты – по сути своей, всего лишь железные шапки с сеткой для защиты шеи, а Скалли вообще ходил с непокрытой головой. И здоровенный фальшион тоже не вынимал из ножен, предпочитая палицу.

– Всякий рыцарь, запросивший пощады, получит ее, – провозглашал герольд правила, которые все знали, поэтому никто не слушал. – Копья с тупым концом. Острия мечей использовать нельзя. Лошадей не калечить.

Пока он продолжал бубнить, король передал слуге кошель и тот поспешил поставить деньги на превосходный французский отряд. Лорд Дуглас поставил все, что имел, на своих бойцов. Сам он решил не драться – не потому, что боялся схватки, просто доказывать что-либо не имел нужды. Теперь лорд наблюдал за племянником: не размяк ли малый за время, проведенное при французском дворе? Но сэр Робби не отказался драться и находился в числе пятнадцати. На его щите, как и у прочих шотландцев, красовалось алое сердце Дугласов. Один из французских рыцарей явно знал Робби, так как подъехал к месту, где разминались шотландцы, и эти двое погрузились в беседу.