Она посмотрела так игриво, как только может смотреть более чем двухсотлетний вампир. — Кто сказал, что это парень? — спросила она.

— О, верно. — Я огляделась. — Кто эта счастливая особа?

В этот момент вошла моя соседка. На ней были черные льняные брюки, кремовый свитер и черепаховые с янтарём сережки. Она выглядела также консервативно, но на более современный лад. Амелия шагнула к нам, улыбнулась Пэм и спросила. — Ты уже заказала выпить?

Пэм улыбнулась. Я никогда не видела у неё такой улыбки. Она была… застенчивой. — Нет, жду тебя.

Они уселись за стойкой и Сэм их обслужил. Вскоре они уже болтали, а когда всё выпили, встали, чтобы уйти.

Когда они проходили мимо меня к выходу, Амелия сказала. — Увидимся, когда увидимся. — Так она говорила мне, что может не вернуться сегодня домой.

— Отлично, хорошо вам провести время, — сказала я. За их уходом следила больше, чем одна пара мужских глаз. Если бы роговицы глаз могли запотевать как очки, парни в баре видели бы всё расплывчатым.

Я снова обошла свои столы, принесла новое пиво за один стол и счёт за другой, пока не подошла к столу с этими двумя парнями в футболках Братства. Они всё ещё следили за дверью, как будто ожидали, что Пэм заскочит обратно внутрь с криком «Бу!».

— Я видел то, что видел? — спросил меня один из мужчин. Лет тридцати, чисто выбрит, с коричневыми волосами, просто обычный парень. Другой мужчина был одним из тех, на кого бы я смотрела с осторожностью, оказавшись наедине в лифте. Он был худым, имел бородку, окаймляющую подбородок, был украшен татуировками, выглядящими так, как будто он делал их дома — тюремные наколки. И к его лодыжке был привязан нож, что не слишком трудно было определить, услышав в его мыслях, что он вооружен.

— А как вы думаете, что вы только что видели? — любезно спросила я. Коричневые Волосы подумал, что я простовата. Но это было хорошим прикрытием и означало, что Арлена не опустилась до выбалтывания всех до единой моих маленьких особенностей. Никто в Бон Темпс (если бы вы спросили их за пределами церкви в воскресенье) не сказал бы, что телепатия возможна. Но если бы вы спросили их за пределами Мерлотта в субботу ночью, они возможно и сказали бы, что в этом что-то есть.

— Я думаю, что видел, как сюда вошла вампирша, точно она имеет на это право. И я думаю, что видел женщину, с удовольствием вышедшую вместе с ней. Богом клянусь, не могу в это поверить. — Он смотрел на меня, как будто я без сомнения разделяю его возмущение. Тюремные Наколки энергично закивал.

— Простите, вы увидели, как две женщины вышли из бара вместе и это вас беспокоит? Я не понимаю, в чём проблема. — Конечно, я понимала, но иногда приходится притворяться.

— Сьюки! — позвал меня Сэм.

— Могу я принести вам ещё что-нибудь, джентльмены? — спросила я, так как Сэм, несомненно, пытался воззвать к моему здравому смыслу.

Теперь они оба странно смотрели на меня, сделав правильный вывод, что я точно не поддерживаю их программу.

— Думаю, что мы готовы уходить, — сказал Тюремные Наколки. — Наш счёт уже готов? — У меня уже был готов счёт, и я положила его на стол между ними. Оба они посмотрели на него, хлопнули сверху по десятке и оттолкнули назад стулья.

— Секундочку, я принесу вашу сдачу, — сказала я и повернулась.

— Не надо сдачи, — ответил Коричневые Волосы, хотя его тон был неприветливым, а он сам не казался искренне взволнованным моим обслуживанием.

— Ничтожества, — пробормотала я, когда подошла к кассовому аппарату у стойки.

— Сьюки, ты должна с этим смириться, — сказал Сэм.

Я удивлённо уставилась на Сэма. Мы оба стояли за стойкой, и Сэм смешивал водку коллинс. Он спокойно продолжал, не отводя глаз от своих рук. — Ты должна обслуживать их так, будто это кто-то другой.

Не слишком часто Сэм рассматривал меня как служащего, а не партнера, которому доверяют. Меня это задело; более того, я поняла, что он прав. Даже будучи внешне вежливой, я должна была стерпеть их последние замечания без комментариев — если бы не футболки Братства. Мерлотт не мой бизнес, а Сэма. И если клиенты не будут возвращаться, то он понесёт убытки. В конечном счете, если ему придётся увольнять официанток, то я тоже войду в их число.

— Прости, — сказала я, хотя мне было нелегко себя заставить. Я ослепительно улыбнулась Сэму и ушла в очередной, уже лишний обход моих столов, который, вероятно, пересёк черту от предупредительного к раздражающему. Но если бы я зашла в служебный туалет или общественную женскую уборную, то закончила бы рыданиями, потому что обидно получать выговор и обидно быть неправой; но обиднее всего быть поставленной на место. Когда мы закрылись этой ночью, я уехала так быстро и спокойно, как только могла. Я оказалась перед необходимостью преодолеть свою обиду, но предпочла зализывать раны дома. Я не хотела никаких «небольших переговоров» с Сэмом или, собственно говоря, с кем-либо ещё. Холли смотрела на меня с излишним любопытством.

Так что я выскочила на стоянку с сумочкой и всё ещё повязанным передником. К моей машине прислонился Трэй. Я подскочила, не успев остановиться.

— От кого-то убегаешь? — спросил он.

— Нет, справляюсь с расстройством. Что ты тут делаешь?

— Я собираюсь проводить тебя домой. Амелия здесь?

— Нет, она на свидании.

— Тогда я должен проверить дом, — сказал большой мужчина и забрался в свой грузовик, чтобы проследовать за мной по Колибри-роуд. Я не видела ни одной причины для возражений. На самом деле, мне стало лучше от того, что со мной есть кто-то, кому я доверяю. Мой дом был таким же, каким я его оставила, точнее, его оставила Амелия. Фонарь включался автоматически, и она оставила свет на кухне, так же как и на веранде. С ключами в руке я подошла к двери кухни.

Большая рука Трэя схватила мою, когда я начала поворачивать дверную ручку. — Там никого нет, — сказала я, проверив это своим методом. — И Амелия ставила защиту.

— Ты останешься здесь, пока я осмотрюсь, — сказал он мягко. Я кивнула и впустила его. Спустя несколько секунд тишины, он открыл дверь, чтобы сказать, что я могу войти в кухню. Я была готова следовать за ним, проверяя остальную часть дома, но он сказал. — Я бы хотел стакан колы, если у тебя есть. — Он превосходно избавился от преследования, обращаясь к моему гостеприимству. Моя бабушка отшлёпала бы меня мухобойкой, если бы я сразу же не подала Трэю колы.

К тому времени, как он вернулся в кухню и объявил дом свободным от злоумышленников, на столе стоял стакан ледяной колы, и лежал бутерброд. Со свернутой салфеткой.

Не говоря ни слова, Трэй сел, разложил салфетку на коленях, съел бутерброд и выпил колу. Я сидела напротив него со своим напитком.

— Слышал, что твой мужчина исчез, — сказал Трэй, вытерев губы салфеткой.

Я кивнула.

— Как ты думаешь, что с ним случилось?