Судорожно сглотнув, я придвинула кровать к стене и встала на нее, чтобы дотянуться до панели. Я успела оторвать металлический уголок от обложки и порадовалась своей догадке. Да уж, Эмма оказалась права насчет моего мышления. Толщина у уголка была сопоставима с головкой обычной отвертки. Волнение и трясущиеся руки мешали мне действовать быстро, а я понятия не имела, сколько у меня времени и предупредит ли меня Эмма вообще.

За решеткой открылся узкий ход вентиляции. Пролезть в него было невозможно, поэтому на киношный побег мне не следует рассчитывать. А сразу же за решеткой начиналась тонкая трубка с отверстием – через нее в комнаты заключенных как раз и закачивали дремотный газ. Пока Эмма меня не подвела. Я нагнулась к матрасу, под которым заранее спрятала старый носок из корзины с грязным бельем. Я допускала, что алхимики регулярно проверяют нашу одежду, но не сомневалась в том, что нестираное белье наверняка перегружают в общий контейнер. Если отсутствие одного носка и будет замечено, никто не узнает, из какой именно спальни он пропал. И надо полагать, что даже сушилки алхимиков иногда зажевывают вещи.

Я постаралась поплотнее забить трубку носком, надеясь, что таким образом я сумею «задержать» большую часть газа.

У меня за спиной Эмма пробормотала:

– Поживее.

Скользкими от пота пальцами я прикрутила решетку и едва не забыла передвинуть кровать на место, прежде чем плюхнуться на одеяло с книгой в руках. Вся операция заняла меньше пяти минут, но уложилась ли я в срок?

Эмма сосредоточилась на своей книге и даже не посмотрела в мою сторону, но на ее губах мелькнула слабая улыбка. Была ли это торжествующая улыбка, вызванная тем, что она помогла мне добиться цели? Или она злорадствовала, заставив меня продемонстрировать серьезное нарушение перед камерой наблюдения?

Если меня и раскусили, то этой ночью никто за мной не пришел. Отведенный на чтение час подошел к концу, и когда в комнате погас свет, я услышала привычный щелчок запирающейся двери. Я свернулась на своей спартанской кровати и затаила дыхание. А вдруг меня настигнет уже ставшая привычной за неделю искусственная сонливость?

Но, нет – в сон меня не тянуло.

Она не наступила!!!

Я с трудом поверила в это. У нас с Эммой получилось! Я не дала газу попасть в комнату. И самое смешное, мне сейчас не помешала бы помощь, чтобы отключиться: мне так не терпелось поговорить с Адрианом, что вообще не могла успокоиться. Я ворочалась на постели, как в канун Рождества. Я лежала в темноте часа два, и лишь потом естественная усталость победила и мои веки отяжелели. Мой организм испытывал постоянный стресс, в том числе и психологический, а полноценный отдых заключенным, конечно, не предоставляли.

Я крепко спала до утреннего сигнала подъема, но очнувшись, осознала чудовищную истину.

Я не видела снов. Адриан не приходил.

Я не собирался терять контроль.

Я приехал во дворец с благими намерениями, но после неудачи с Лиссой и известия об отношениях моих родителей что-то внутри меня оборвалось. Я с головой окунулся в мою прежнюю жизнь, забыв об ответственности. Я старался убедить себя в том, что решил немного поразвлечься и расслабиться, пока остаюсь при дворе. Иногда я даже говорил себе, что это – ради Нины. Может, отговорка и сработала в первые несколько дней после моего возвращения, но спустя неделю непрекращающихся празднеств и вечеринок даже Нина робко запротестовала.

– Давай побудем дома, – сказала она, когда вечером я появился у нее на пороге. – Посидим тихо, поставим какой-нибудь фильм. Или поиграем в карты. Что захочешь.

Несмотря на ее слова, она оказалась нарядно одета для выхода в свет и чудесно выглядела в небесно-голубом платье, заставлявшем ее серые глаза сиять. Я указал на ее туалет:

– И вся красота пропадет зря? Полно! Кроме того, ты хотела расширить круг своих знакомств!

– Верно, – согласилась она. – Но, по-моему, мы уже начали встречать одних и тех же вампиров… снова и снова. И все они видели меня в этом платье.

– А в чем проблема? – спросил я. – Давай одолжу тебе денег на новое.

Она замотала головой:

– Я и за это с тобой не могу расплатиться.

Узнав о том, какую фальшивую жизнь ведут родители, я испытал сильный соблазн демонстративно отказаться от щедрого содержания, которое отец регулярно переводил на мой счет. При дворе у меня не было тех расходов, какими я мог похвастать в Палм-Спрингсе, и мне было бы приятно показать Натану Ивашкову, что в нашей семье не всех еще можно купить. Однако когда Нина вскользь упомянула, что чувствует себя неподобающе одетой на королевских приемах, куда нас приглашали, я решил, что трата отцовских денег на обновление гардероба секретарши может быть обоснованной. Конечно, папе вообще ничего не известно, но сама мысль об этом приносила немалое удовлетворение. Кстати, Нина согласилась на мое предложение, но с одним условием. Она сказала, что это будет считаться займом, а не подарком, но была шокирована, увидев, какие суммы я трачу. Слабый голос рассудка предупреждал, что мне грозит опасность вернуться к дурным привычкам мотовства, которые сложились у меня в самые тяжелые моменты в Палм-Спрингсе, но я велел ему заткнуться. В конце концов, скоро я опять получу от папаши деньги, да и поили меня всегда даром.

– Смотрится платьице отлично, – заявил я. – И нехорошо прятать такую сногсшибательную внешность. Эй, ну что тебя расстроило?

– Ничего, – ответила Нина, покраснев. Она обвела меня взглядом, и у меня создалось впечатление, что она проверяет мою ауру, которая свидетельствовала бы (если бы этого уже не сделали другие признаки), что я выпил, не дожидаясь начала вечеринки.

– Пойдем, – произнесла Нина и вздохнула.

«Ей за тобой не угнаться, – сказала тетя Татьяна, пока мы шли по дворцовым газонам. Заходящее солнце заставляло тени удлиняться. – Это не удастся ни единой девушке».

«Сидни вполне могла за мной угнаться, – мысленно парировал я. – Не в смысле вечеринок. Я имел в виду… жизнь».

Ее слова разбудили во мне жуткую боль, которую не могли прогнать развлечения. Сидни. Без Сидни я будто автомат – изображал подобие жизни и влачил унылое существование, которое усугублялось моей неспособностью ее найти. Я мог только повторять свои бесплодные и нерегулярные сновидческие поиски. Сегодня вечером я еще ее не искал. Вероятно, мне следовало прислушаться к Нине – хотя бы для того, чтобы ненадолго протрезветь.

«Еще очень рано, – возразила тетя Татьяна. – Отложи попытку. Сейчас в Соединенных Штатах никто не спит. И разве тебе хочется, чтобы ОН вернулся?»

Насчет времени она не ошиблась. Дело было в том, что я целую неделю пропускал подходящие моменты для поисков Сидни, что начало меня тревожить. Однако тетя была права и насчет НЕГО: душного, засасывающего мрака, который угрожал поглотить мой мир. Депрессия, начавшаяся в Палм-Спрингсе после исчезновения Сидни, только усугубилась после неудачной попытки заручиться помощью Лиссы. Я понимал, что мой прежний психотерапевт и сама Сидни сказали бы, что это – явный сигнал о необходимости продолжить прием лекарств. Но как я мог глотать таблетки, когда лишь дух мог помочь мне достучаться до Сидни? Конечно, сейчас я мало на что был способен, но я не желал отказаться от магии. В результате я постоянно прибегал к самоуспокоению в форме спиртного, что чуть-чуть ослабляло мою черную депрессию. Кстати, призрачное присутствие тети Татьяны и ее советы меня уже изрядно напрягали… Ее присутствие в последнюю неделю стало пугающе частым. Я понимал, что она нереальна и мой психотерапевт наверняка много чего сказал бы по этому поводу – однако мой бред был стеной, которая отгораживала меня от самых тяжелых проявлений депрессии. Призрачная тетка хотя бы помогала мне каждое утро подняться с постели.