Я загашу, — откликнулась по рации Лизавета Бонч-Бруевич. — Но что мне за это будет? Пряник медовый дашь? А два дашь?

— А ещё бочку варенья и корзину печенья, — ответил Красный. — Если потопишь испанца, то женюсь!

— На ком?

— Кто потопит, на том и женюсь!

Тут вмешался Валерий Павлович Чкалов:

— Красный, Лизавета, прекратите засорять частоту!

— Есть прекратить, — согласился Василий, но добавил. — Лиза, я не шучу.

«Стрекоза» прошла как по ниточке, не рыская и не отклоняясь от курса ни на миллиметр, и двухсоткилограммовая бомба попала точно за дымовой трубой, проломив тонкую палубу и взорвавшись в машинном отделении. Испанский эсминец, устаревший на стадии проектирования, исчез в облаке белого пара и чёрной угольной пыли. Через пару минут, когда всё это снесло ветром, на поверхности моря не осталось даже масляных пятен. Лишь одинокая голова чудом спасшегося испанца торчала над волнами. Но недолго, спустя некоторое время пропала и она.

— Тебя, Вася, за язык никто не тянул! — появился в эфире весёлый голос полковника Нестерова.

— Бля… — прокомментировал Красный исчезновение второго эсминца, атакованного экипажем Веры Столыпиной. — А эта что делает, ведьма чёртова?

Последний вопрос предназначался Катерине Орджоникидзе, атаковавший неизвестно откуда взявшийся крейсер с неподавленной и огрызающейся противодирижабельной артиллерией. Около лёгкого самолётика то и дело вспухали белые облачка шрапнельных разрывов, но «Стрекоза» упрямо летела к выбранной цели и отворачивать не собиралась.

— Катя, уходи оттуда, мать твою!

— Не трогай маму, — отозвалась Катерина. — И вообще не мешай.

— Промах! — выдохнул Василий, когда две бомбы упали в воду с десятиметровой высоты перед испанским крейсером.

И ошибся!

Обе бомбы отскочили от воды блинчиками (кто из нас в детстве не забавлялся с бросанием камушков в воду?), и воткнулись испанцу точно в ватерлинию. Очевидно, за тонким железом борта располагались артиллерийские погреба, так как взрыв разломил корабль пополам и далеко отбросил половинки друг от друга. Они затонули только через долгих полторы минуты.

— Всё, Вася, ты пропал, — захохотал Чкалов, мгновенно позабывший о собственном же требовании не засорять эфир.

— Это я понял, — согласился Красный, и его самолёт, перевернувшись через крыло, обрушился на древний деревянный парусно-винтовой фрегат, чудом оставшийся нетленным со средины прошлого века. Не иначе как сохранился кознями нечистого, заинтересованного в хронической испанской нищете.

Древний музейный экспонат вспыхнул мгновенно. В принципе, его материальная стоимость совсем чуть-чуть превышала стоимость выпущенных по нему снарядов авиационной пушки, зато зрелищность гибели раритета было невозможно оценить деньгами. Слабонервные и впечатлительные командиры испанских кораблей дружно выполнили команду «все вдруг», развернулись, и стремительно бросились спасаться по возможности.

Водоплавающие позорно сбежали, но воздушные монстры остались на месте, что расслабившийся Василий сразу почувствовал на своей собственной шкуре. Глухие удары по фюзеляжу больно и неприятно отозвались во всём теле, и Красный ушёл в восходящую бочку, сбивая прицел стрелкам противника. Потом покрутил головой, оценивая повреждения. Самолёт пока хорошо держится в воздухе, но дыры размером с кулак смотрятся печально. Ладно ещё тугие английские взрыватели не срабатывают при пробитии дельта-древесины, а то последствия попаданий были бы фатальны. Жив бы остался, но прыжок с парашютом и купание в тёплой морской водичке подразумевались.

— Ах же ты сука такая! — бочка вывела Васю выше вражеского дирижабля, и коротко татакнувшие авиационные пушки смешали тела стрелков из двух огневых точек со стеклом и обломками обшивки. — Вот так нравится?

Совместная атака Чкалова и Нестерова, обидевшихся на невежливое обращение с наследником российского престола, разорвала дирижабль на три части. И опять зазвучали в эфире панические вопли про пёсью кровь, матку боску Ченстоховску и проклятия злобным москалям. Действительно, что-то неладное творится в бывшем царстве Польском, если даже на краю Европы попадаются такие вот воинственные поляки.

Взгляд в будущее. Через три с половиной месяца от описываемых событий.

Казаки и жандармы обложили поместье плотно и качественно. Что там человек или мышь не проскочит, даже муха без разрешения не пролетит! Спущенные с цепей здоровенные псы, охраняющие спокойный сон владельца поместья, нежно и ласково застрелены из револьверов с глушителями.

— Пан Кшишвалевский Станислав Кшифтофович?

Толстяк в шлафроке и ночном колпаке щурится от направленного в лицо электрического фонарика:

— Да, пеан полицейский, это я. А что случилось?

— Постановлением военно-полевого суда ваш покойный сын Иеремия Станиславович Кшишвалевский признан террористом и военным преступникам, и его семья подлежит выселению. Этим же решинием вы и ваши дети лишаетесь дворянства с переводом в люмпен-крестьянское сословие, а так же лишаетесь всех прав состояния.

— Как покойный? Как террористом? Как выселению?

— Он промышлял наёмничеством и был убит при попытке пиратского нападения на мирное итальянское судно. Вы разве не читаете газеты, пан Станислав?

— Да, но он уехал учиться в Мюнхенском университете!

— Поэтому и перешёл границу нелегально? Но достаточно слов, пан Станислав! У вашей семьи есть час на сборы. С собой брать только документы, деньги и тёплую одежду. Вот заявка на дополнительную рабочую силу из оленеводческого хозяйства Мэхээчэ Басыыковича Виноградова. Будете пасти олешков, пан Станислав. Эх, какую замечательную оленью колбасу я покупал в прошлом году в Архангельске! Знаете, даже по-доброму вам завидую.

— А где этот Архангельск?

— Да какая разница, где он, если вы едете на Таймыр. Кстати, отпущенное на сборы время идёт, так что поторапливайтесь.

— Но пан полицейский, Басе и Яцеку всего по десять лет! Это мои младшие, они двойняшки.

— Не беспокойтесь, на Таймыре тоже есть школы. Неграмотный оленевод — позор для империи! Кстати, если хорошо покажут себя в учёбе, то получат шанс перевестись в Анадырский интернат профессионального оленеводства. Это почти рядом, всего пять-шесть месяцев пути. Зато качественное образование, пан Станислав!

— Матка бозка!

— И не тяните время, пан Станислав, у нас ещё шесть адресов.

— А кто ещё, пан полицейский, если не секрет?

— Да какой там секрет… Пшепердецкий, Дупоглоцкий, Содомицкий, Западловскй, Заяицкий и Курвамацкий. Неужели вы не знаете друзей своего покойного сына, пан Станислав?

— В таком случае, пан полицейский, вы забыли про Носач-Мышеецкого.

— Почему же забыли? К нему мы заехали в первую очередь, и пан Август был застрелен при попытке вооружённого сопротивления. Его труп и семья дожидаются вас в кузове грузовика.

— Зачем труп?

— Повезут в Салехард, заявка как раз оттуда.

— Но труп…

— А у нас строгая отчётность. Тем более в заявке не