В рамках культурной программы мы посещаем дом Цезара Манрике, местного художника и скульптора. Очень красивое место, с замечательными вулканическими подтеками, садами и художественной выставкой. Искусство Чарли не очень привлекает, зато он находит котенка в кафе и кормит его мороженым. Чарли, как и всё кафе, с удовольствием наблюдает за шалостями котенка, и я знаю, что это ему запомнится гораздо лучше, чем выставка, как, впрочем, и всем остальным. Мы находим туалет, чтобы помыть ему руки, и разглядываем фигурки на дверях. У женской фигуры огромная грудь, мужчина же нарисован ярко-зеленой краской, а вешалка на его плаще изображена в форме стоящего члена. Я чуть было не получила этой дверью по лбу, засмотревшись на фигуры, — явная возможность взыскать со страховой компании. Однако, по мнению Чарли, эти скульптурки на дверях туалета — самое лучшее, что он видел, хорошо бы их сфотографировать, потом можно будет показать мисс Пайк.

Я потихоньку осваиваю машину, но у меня еще бывают вспышки кошмарных видений, когда мне кажется, что я сижу на пассажирском сиденье, а Чарли за рулем. Мы посещаем местный супермаркет, это оказывается настоящим испытанием, потому что Чарли настаивает на том, чтобы купить что-нибудь необычное. В то же время мама хотела бы купить что-нибудь британское. В результате на ужин едим ветчину со специями, быстрорастворимое пюре, печенье, способствующее пищеварению, а Чарли пьет «коук». Он быстренько все съедает и с криками бегает вокруг.

Мама говорит, что его не мешает шлепнуть.

— Пожалуйста, ты действительно думаешь, это поможет?

— Не говори со мной таким тоном, я только хотела помочь.

— Ну хорошо. Шлепанье здесь не поможет. Обычно он не ест так много печенья и не пьет коку на обед.

— Ну конечно, я так и знала, что окажусь во всем виноватой. Дети перестали быть непослушными, у них теперь повышение сахара или аллергия на продукты.

— Мама!

— Нет, ну правда?!

В эту минуту Чарли прекращает свой безумный бег кругами и говорит:

— Мама, прекрати обижать мою любимую бабулю!

Мне очень хочется сказать, что любимая бабуля только что предлагала отшлепать его, но беру себя в руки.

— Замолчи, Чарли, и перестань носиться как угорелый. Пойдем в ванную.

— Я ненавижу тебя, мама, и бабуля тоже.

Бабуля ухмыляется, но говорит:

— Не груби, Чарли. Пойдем, будем принимать ванну.

Так меня и оставили, пристыженную.

Вскоре мама возвращается и говорит, что Чарли в ванне, сидит и страшно брызгается, может быть, я смогу, не применяя насилия, заставить его прекратить. Я прохожу в ванную, вытаскиваю затычку и велю Чарли выходить, потому что с меня хватит.

— Хватит чего, мама?

— Чарли, не испытывай судьбу. Прекрати брызгаться и выходи. Иначе завтра не получишь мороженого. Вообще.

Я не уверена, что подкуп является достойным методом воспитания, но, кажется, в настоящее время Национальное общество защиты детей от жестокости не проводит кампанию конкретно против него, так что, я думаю, сойдет.

Позже, когда Чарли уже спит, сидим с мамой на балконе и пьем чай, и она говорит:

— Извини меня, я просто устала.

— Не глупи, мама, все нормально. Я знаю, он бывает просто несносным, даже хуже. Иногда мне хочется, чтобы изобрели дистанционное управление для детей, чтобы хотя бы изредка можно было нажать на паузу.

Мама улыбается:

— Ты была еще хуже.

— Спасибо, мам.

Очень важно, чтобы я немного отвлекла ее до того, как она начнет серию своих рассказов «Когда ты была маленькая». Если мне еще раз предстоит выслушать историю о том, как однажды пришел викарий на чай и я съела целую коробку конфет под кроватью, а потом спустилась вниз и меня вырвало на ковер в большой комнате, то я точно закричу.

— Если хочешь, я приготовлю завтра ужин. Можно сделать пасту.

— Нет, мне бы хотелось, чтобы ты хорошо отдохнула.

— Ничего страшного, мама. Я люблю готовить.

Это самая настоящая ложь, но я не хочу, чтобы она провела здесь все время в готовке. Она хорошо готовит, но за границей предпочитает использовать консервы. «Потому что надежнее и спокойнее». Это точно.

— Ну, тогда хорошо. Ты знаешь, мы с папой очень гордимся тобой. Тебе все удается с Чарли.

— Спасибо, мама.

Мы посещаем вулканический парк на острове, Чарли под большим впечатлением, ему интересно: если ехать на машине по расплавленной лаве, шины загорятся? Мама что-то притихла. Мы долго едем по застывшей лаве, пейзаж очень экзотический. На вершине горы устроена автостоянка. Мама отказывается выходить из машины; она взяла с собой термос с чаем и хочет просто посидеть, попить чаю и почитать книгу. Постепенно мне удается уговорить ее пойти с нами: замок машины не закроется, если внутри кто-то есть, и сработает сигнализация. От парковки мы идем по тропинке и вскоре присоединяемся к группе людей, сгрудившихся вокруг скопления небольших отверстий в земле. Смотритель парка выливает в отверстие целое ведро воды, и в ту же секунду огромная струя пара вырывается из земли и взмывает на высоту пятнадцати метров; все вскрикивают. У мамы из рук падает фотоаппарат, а Чарли прячет голову мне под футболку.

Придя в себя, все начинают смеяться, Чарли вытаскивает голову и говорит: «Пусть он сделает это еще раз». Оказывается, он проделывает это каждые пять минут, и мы еще четыре раза наблюдаем, как пар вырывается из земли, прежде чем Чарли соглашается пойти попить чего-нибудь в очень стильное кафе, расположенное прямо на вершине вулкана. Я надеюсь, что кафе оборудовано системой сейсмического прогноза и нас не снесет вниз поток лавы, но маме что-то не хочется засиживаться здесь за чашечкой кофе, всякое случается. Мы видим небольшой каменный навес, нависающий как бы над большой жаровней. Присмотревшись, мы понимаем, что это не что иное, как огромный гриль над ямой, которая вырыта в самом вулкане. Жара достаточно, чтобы зажаривать цыпленка целиком, мы смотрим вниз и отчетливо различаем красное свечение. Я едва успеваю ухватить Чарли за капюшон и объясняю, что лучше не залезать прямо на решетку, чтобы получше рассмотреть огонь в земле: это не самая разумная идея; кроме всего прочего, и сандалии расплавятся.

Постепенно мы втягиваемся в размеренный ритм жизни, я вновь открываю для себя радость простого лежания на солнце со стаканом джина в руке. Божественно. Я покупаю огромного надувного кита, чтобы Чарли мог играть с ним в бассейне. Его очень долго приходится надувать, я два раза чуть не потеряла сознание. Мама все время мажет Чарли кремом для загара, и он теперь плавает в кругах гусиного жира. В середине недели звоню Маку — я очень часто думаю о нем. Отъезд из дому дал мне возможность увидеть все с другой точки зрения. Я скучаю по нему, но в то же время уже запаниковала, и мне хочется все вернуть в стадию мимолетных свиданий. Мне кажется, что этот роман обречен, не могу понять, чего он нашел во мне. А может быть, я просто выпила слишком много джина с тоником.