— А пожрать мы так ничего и не добыли, — плаксиво произнес бывший капитан омского ОМОНа.

— Зато имеем возможность живыми остаться, — ответил дядя Вася…

Но я знал, как трудно нам будет голодными двигаться по горам дальше. По дороге к площади я видел то, на что Ананас внимания не обратил, и потому на половине дороги при выезде из села остановился.

— Ананас, вон там, за углом, второй дом — магазин. Возьми автомат и вежливо попроси что-нибудь из еды. Нам скоро пешком идти, потому много не бери. Автомат используй только в качестве аргумента. Не стреляй.

Ананас выскочил из машины воодушевленный. Дядя Вася, слегка подумав, вышел следом.

— Помогу, а то одной водкой сыт не будешь. Я вообще без закуски пить не люблю…

Они ушли, а я, выйдя из машины и выключив двигатель, какое-то время еще прислушивался к небу. Где-то шумел двигатель вертолета. Недалеко. Наверное, над центром села, там, где горели дома. Самого вертолета видно не было из-за деревьев, растущих на улице, где мы стояли. Помощь подоспела по воздуху, и, как обычно бывает, с опозданием. Наверное, вот-вот начнется десантирование спецназа. Хотелось надеяться, что хотя бы в знак благодарности к своим спасителям майор-оборотень не пошлет спецназ в преследование за нами. Хотя надеяться на это было наивно. Наше уничтожение для оборотня — вопрос собственной безопасности и, видимо, благополучия. Следовало торопиться.

Вернувшись в машину, я застал старика Василия разговаривающим с кем-то по телефону. Мое появление смутило старика, и он, прервав разговор, торопливо убрал трубку. Я не учил его обращаться с трубкой, как учил дядю Васю, значит, сам умеет. Да и лицо у Василия не такое испитое, как у Карамзина и Спиридонова. Наверное, не так давно бомжует и трубки сотовой связи застал, когда они перестали быть диковинкой.

— Кому звонили? — спросил я.

— Не только у Ананаса есть дочери. У меня их тоже двое… — отозвался Василий. — И внуки…

Вообще-то от разговора с дочерями старик не должен был так смутиться. Наверное, от разговора с женой, вероятно, бывшей, тоже смущаться нечего. Но это не мое дело. Мне вообще сложно понять менталитет бомжа, понять, что он ценит, кроме спиртного, и что у него в голове. Каждый из них в большей или меньшей степени гордился своим прошлым и был уверен, что всегда сможет в это прошлое вернуться. И никто не понимал и даже понять не желал, что сами они стали уже другими людьми и прошлое может их попросту отторгнуть, как чужеродный элемент. Каждый ли готов вернуться, чтобы получить удар отчуждения? Хотя к ударам они все давно привыкли и, как я понял, любой удар принимают как должное, хотя и пытаются этого избежать. Они как должное восприняли свое рабство, но не упустили случая, когда я попытался убежать, и присоединились ко мне. Они без колебаний вступили в схватку с местной полицией, понимая, чью сторону поддерживает в этом случае полиция, и защищали не свою свободу, а свою жизнь, так как знали, что с ними будет в случае сдачи. Они покорны судьбе, но непокорны людям, решившим, что могут управлять их судьбой. Но в целом все они были не такими уж и плохими, как мне казалось раньше. Даже Ананас, и даже при учете его ментовского прошлого, не такой плохой человек и готов прийти на помощь незнакомым людям. Незнакомым, которые, в случае конфликта с местными, поддержат не его, а местных. И он готов жизнью за этих людей рисковать…

Первым из-за угла появился дядя Вася, несущий сразу два автомата под мышками.

За ним, как официант носит поднос, торжественно и важно вышагивал Ананас, несущий двумя руками картонную коробку из-под макарон, чем-то набитую. Мне хотелось верить, что не сухими макаронами, которые мне в детстве однажды довелось пожевать вместо вареных. Просто мама ушла на работу, оставив меня одного, и сказала, чтобы я ел макароны. Я и стал есть, не догадавшись заглянуть в кастрюлю на плите. Вытаскивал из пачки и грыз. С тех пор макароны не люблю. Но надежда моя была связана с дядей Васей. Он казался мне практичным человеком, а практичный человек был обязан понимать, что варить макароны нам будет негде.

Дядя Вася придержал открытую дверь, которая по возрасту не желала фиксироваться в открытом положении, и дал возможность Ананасу поставить коробку на заднее сиденье, рядом со стариком Василием. Ананас уселся с другой стороны, но дядя Вася перегнал его на переднее сиденье:

— Я тебе не доверяю. Видел, как ты в глотку водку заливаешь. И без закуски. Садись туда, я сам покараулю…

Я тут же почувствовал запах спиртного. Видимо, Ананас уже в магазине приложился, хотя внешне это было трудно заметить. Должно быть, крепкая на выпивку голова. Именно на выпивку. А вот на кулак не слишком крепкая, как я уже проверял. Бывает, что и наоборот. О чью-то голову, случается, все руки себе отобьешь, а голове хоть бы хны, а потом сто граммов водки этого человека с ног сбивает. Хотя это тоже не обязательный вариант.

— Как прошло ограбление? — поинтересовался я.

— Как в банке, — самодовольно ответил Ананас. — С полным сервисом. Продавец сам нам коробку предложил и сам в нее все накладывал.

— У меня такое ощущение, что за нами вот-вот начнется погоня, — сказал я.

— Я слышал вертолет, — подтвердил мои опасения дядя Вася. — От вертолета не уйдешь.

— Это не ракетоносец, это военно-транспортный, — высказал я свое предположение. — Думаю, подбросили спецназ. Скорее всего «краповых».

— Не люблю «краповых», — признался Ананас. — Они больно бьют.

— Не подставляйся, — внезапно вступил в разговор старик Василий. — В этот раз они бить не будут. Если их поведет или просто пошлет тот майор, нас убьют, даже не спросив, при каких обстоятельствах были убиты менты на дороге и кто послал их нас задержать. О задержании, с побоями или без них, можем не мечтать. Размажут, как грязь, по земле. Майор сумеет их настроить.

После первых своих подвигов, когда он впервые с момента бегства взял в руки оружие, старик Василий вдруг стал совсем другим. И это не только я заметил. Зеркало заднего вида автомобиля показало удивленный взгляд дяди Васи. И даже Ананас, которого я считал слегка туповатым и никого, кроме себя, не замечающим, и тот вопросительно поднял брови, удивляясь, но ничего не сказал. Впрочем, мысли Ананаса были, возможно, заняты решением сложного вопроса — если нас будут убивать, как ему до этого умудриться выпить всю водку и ни с кем не поделиться.

— Сколько у нас водки? — спросил я.

— По пузырю на каждого, — ответил дядя Вася. — Четыре штуки.

— Я не пью, свою бутылку Ананасу презентую, — решил я утешить его мятущуюся душу.

— А я свою — дяде Васе, — в тон мне сказал старик, хотя раньше мне казалось, что он весьма неравнодушно блестел глазами при разговоре о выпивке.

— Нормально, — согласился Ананас. — Чтобы никому обидно не было, я половину своей колбасы взамен отдаю. Все равно это не колбаса, а непонятно что.

— Да, то, что в магазинах колбасой называется, может только отвращение вызывать, — согласился дядя Вася. — И потому я без содрогания сердца поступаю аналогично. Поправляйся, Василий, если только с этого можно поправиться. Я думаю, с этого можно только заболеть. Ананас, посмотри там, в бардачке, стакана случайно нет?