Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Георг Фандо не был зарегистрирован ни в одной из социальных сетей. Также в свободном доступе я не нашла ни одной фотографии. Никаких упоминаний как о благотворителе, ни доброго слова в его адрес. Скупые строки официальной хроники, где упоминается основанная им в две тысячи двенадцатом строительная компания «Бест»: «Первые посетители торгового центра…», «Открытие парка состоится…», ну, и еще несколько информационных блоков в том же духе. Просто какой-то человек- невидимка. «Интересно, откуда у него деньги на открытие фирмы взялись? Если отец бросил еще во младенчестве? Мама была не из бедных?» Я машинально просматривала фотографии людей с фамилией Фандо, выданные поисковиком. Почему взгляд зацепился за красотку в черном вечернем платье, призывно улыбающуюся мужчине, снимающему ее на камеру телефона? Огромное зеркало за спиной та загораживала лишь на треть, фигура мужчины была отражена целиком, но лицо скрывал корпус смартфона. Однако я ни минуты не сомневалась, что это Георг. «Ксения Фандо, „ВКонтакте“», – прочла я и открыла страницу женщины. Вне сомнений, эта красотка была когда-то его женой. Снимков с мужем нашлось множество, начиная со свадебных. Но, разобравшись, я поняла, что брак просуществовал недолго – спустя полгода с даты свадьбы Ксения выставила фото свидетельства о расторжении брачного союза с подписью: «Я снова в свободном поиске!» Полюбовавшись идущими вслед веселыми рожицами-смайликами, я невольно улыбнулась – женщина понравилась мне своим оптимизмом.
Немного разочарованная скудостью добытой информации, я захлопнула крышку ноутбука и прислушалась – с громким щелчком закрылась входная дверь. Знакомым голосом помянули черта, а я вынуждена была признать, что со звонком Тате опоздала – та решила покинуть больничные стены, не дожидаясь меня.
– Я бы забрала тебя завтра на машине, – вместо приветствия выдала я, выходя в коридор.
– Ага, дождешься от тебя! Ни звоночка, ни приветика. Думай, тетка, что хочешь, мучайся, лежа на койке под больничным одеялком!
– Поэтому более здравая идея, чем прислать полицейского, твою голову не посетила, – констатировала я, подхватывая плотно набитую вещами сумку Таты. – С чего бегство такое поспешное?
– Только не говори, что у тебя все в порядке!
– Не все. Но это не повод покидать больницу, не долечившись.
– Да все со мной в порядке! Перестраховщики! Хуже нет, чем попасть в лапы к коллегам. Ты от ответа не увиливай, рассказывай!
– Расскажу, наберись терпения. Есть хочешь?
– Обедала! – уже довольно резко ответила Тата и, опередив меня, распахнула дверь своей комнаты. – Заноси саквояж и садись, выкладывай. Что-то с мамой?
– Да, Таточка! Мама и Отто в госпитале с «короной». Отто в тяжелом состоянии. Саню должны забрать в детский дом. Когда я звонила, он ждал службу Югендамт. И я не могу ничем помочь! По документам я ему никто!
– Да… Новости… Но не паникуй. Во-первых, он в приют поедет на время. Веру и Отто выпишут, они его заберут домой. И не забывай, что Зоммер работает в полиции. К тому же, я уверена, Саня не единственный ребенок, который оказался в такой ситуации.
– У других есть родственники! Бабушки, деды и тетушки.
– Возможно. Но Сане тринадцать, вполне уже взрослый парень. Будем с ним на связи. Давно звонила?
– Утром. – Я уже набирала номер его мобильного. Саня ответил сразу.
– Ну, как он? – спросила Тата, как только я закончила разговор.
Как ни странно, ребенок был спокоен и даже весел. Доложив, что в комнате «таких бедолаг, как я» трое, он с юмором пересказал беседу с психологом. «Лянка, она реально не сечет, что я русский и меня не нужно успокаивать. Я не собираюсь ни колоться, ни спиваться лишь потому, что у родителей „корона“. И задерживаться надолго у них не планирую! Пока! Ты там не дергайся попусту!» – выдал он на прощание.
– В интернате, вроде не жалуется. Завтра можно будет позвонить маме, сегодня она без телефона.
– Ну и ладненько. Это же не все, да? Что еще произошло?
Я говорила, следя за реакцией Таты. Ее ненависть к Тальникову еще со школьных лет и по сей день казалась мне необъяснимой. Даже мама относилась к нему проще – махнув на него как несостоявшегося зятя рукой, она изрекла что-то вроде: «Весь в папочку, гнилая кровь, ну и черт с ними». При этих словах я горько разрыдалась, но насторожилась много позже – с чего бы к бывшему их с Татой однокласснику и его потомку такое отношение… небрежное? В школе, насколько я знаю, они числились друзьями. Все мои попытки выведать причину такой нелюбви к Петру Ефимовичу успехом не увенчались – мама молча отворачивалась, Тата злилась…
Наконец, подытожив, что Захар даже не позвонил, когда его отпустили из полиции, я замолчала. Выражение презрения на лице Таты было столь явным, что я все же задала ей вопрос:
– Может быть, поделишься, что у вас с мамой за тайна, связанная с семейством Тальниковых?
– Господи, да уже все быльем поросло! – попыталась увильнуть она.
– Тата, я не отстану, – пригрозила я и, воспользовавшись паузой, схватила ее за руку.
– Эй! Мы договаривались, что ты не будешь применять свои штучки ко мне! Ладно… Как ты знаешь, наша троица – я, мама Вера и Тальников – числилась не на лучшем счету в школе. Все трое росли без отцов, что, по мнению директора и учителей, и было главной причиной нашего нестабильного поведения. – Тата усмехнулась. – Хотя учились мы неплохо. А вели себя независимо – в авторитете у нас ходили несколько педагогов, но никак не наша классная и директор. Стойко игнорируя тех, кого не уважали, часто сбегали с их предметов. Подростковая дурь выветрилась мигом, когда мы поняли, что до поступления в институт остался год. Мне кровь из носу нужна была химия – я собиралась в мед, Вере – история, Петьке – физика. Все три предмета, точнее учителя, были в нашем «черном списке». Соответственно, посещались редко. Меня тогда охватила паника:
