В первую ночь, когда Мирабел спала в Большом доме, она проснулась от того, что ребенок впервые шевельнулся у нее в животе. Это было едва заметное движение, но мир в эту минуту словно перевернулся.

Мирабел положила руку на живот, как бы защищая свое дитя, и пожалела о том, что ей не с кем поделиться чудесной новостью. Если бы Пол был дома, она бы пошла и разбудила его, и они бы вместе пережили этот волнующий момент. Тут Мирабел спохватилась: по-человечески понятное желание было еще одним доказательством того, что ее чувства грозят выйти из-под контроля.

Теперь придется быть еще более осторожной. Нельзя допустить, чтобы она привязалась к Полу — это только разобьет ей сердце.

Врач велел Полу отправляться домой. Тот ничего не имел против. На данном этапе его больше интересовали успехи в лаборатории, а не на трассе, да и вообще он не очень понимал, зачем ему понадобилось лететь в Аргентину…

— Привет, — негромко произнес Пол, войдя в кухню вечером и обнаружив Мирабел, списывавшую какой-то рецепт за новым дубовым столом, который они выбирали вместе.

— Пол! — Мирабел ждала, что он приедет только через час. Выронив ручку, она вскочила так стремительно, что опрокинула стул. — Ты приехал!

Пол был поражен тем, какое облегчение он испытал, снова увидев Мирабел. Ему доводилось и раньше быть на волосок от гибели, но еще ни разу он так отчаянно не радовался тому, что остался жив.

Прежде чем оба успели опомниться, они уже сжимали друг друга в объятиях. А потом Пол наклонился и сделал то, о чем мечтал с того самого дня в бассейне.

Мирабел едва не лишилась чувств — настолько сильным было желание, пронзившее тело при его прикосновении. Она прижалась к нему, обвила руками за шею так, что их тела слились, и жадно подставила приоткрывшиеся губы.

Тут Пол пропал окончательно. Он, человек, всегда гордившийся тем, что в любой ситуации сохранят хладнокровие, вдруг потерял голову. Он крепко прижал Мирабел к себе. Казалось, насытиться ею было невозможно, — это единственное, что он сейчас понимал.

Однако какая-то часть его мозга все же еще функционировала, ибо он понял, что ведет Мирабел наверх. Хорошая мысль, запоздало откликнулось затуманенное сознание. Под руку попалась дверная ручка, и Пол оказался даже в состоянии повернуть ее.

Мирабел ощутила спиной некую поверхность и поняла, что лежит на кровати. Однако все ее существо сосредоточилось на тяжести, придавившей ее сверху. От прикосновения тела Пола ей стало необыкновенно хорошо, так, что она обвила его руками и прижала к себе изо всех сил. И сейчас же жар его желания окутал Мирабел.

Он приподнял ее голову и целовал губы до тех пор, пока оба не опьянели от поцелуя.

— Мирабел, — страстно шептал Пол. — Мирабел.

В его голосе звучала мольба. Он еще никогда не просил ни одну женщину, но сейчас об этом не задумывался. Ибо ему нужен был не просто секс, а нечто большее. Казалось, он молил ее подарить ему всю себя, и такое с ним случилось впервые.

На Мирабел было свободное платье, застегивавшееся спереди. Пол расстегнул пуговки, и его взгляду представилась налитая пышная грудь. У него перехватило дыхание. Наклонившись, он стал ласкать губами ее груди, а Мирабел запустила руки в его волосы и еще крепче прижала к себе.

Она вытащила из-под ремня его рубашку, чтобы чувствовать жар его тела. Пол приподнялся на локте и стянул рубашку через голову. Его обнаженная грудь коснулась ее груди, и Мирабел застонала от наслаждения.

Когда он вошел в нее, оба невольно вскрикнули, как путники, внезапно обретшие рай. Пол стал двигаться, медленными толчками доводя Мирабел до исступления, не сводя глаз с ее лица, преображенного наслаждением.

— О, Пол, это потрясающе, — прошептала Мирабел.

— Ты такая красивая. Как с тобой хорошо, — прошептал Пол в ответ, зная, что это вовсе не те слова, которые он хотел сказать, и жалея, что не может найти нужных. Слова бились где-то в уголке сознания, но поймать их он не мог.

Его руки сжали бедра Мирабел так, что, казалось, он ее никогда не отпустит, и тело женщины охватила дрожь. Глаза жгли слезы.

— Обними меня, обними крепче, — молила она.

Пол стиснул Мирабел в объятиях, и ее тело преисполнилось неведомым доселе восторгом. Она всхлипнула, и Пол понял, что больше не может сдерживаться. Медленные, поглаживающие толчки сменились резкими и сильными, и он снова выкрикнул ее имя. И тут наслаждение достигло высшей точки — словно извергся вулкан и вознес их к звездам.

Оба вскрикнули в последний раз, и ответом им стала блаженная тишина.

Мирабел понимала, что произошло нечто неотвратимое. Она позволила себе заглянуть в тот уголок души, который поклялась оставить навсегда запретным. В этом уголке таилась ее любовь к Полу. Страшная, непоправимая ошибка!

Потом они немного поплавали, а чуть позже уселись ужинать. О том, что произошло, оба не проронили ни звука. Мирабел знала, что Пол не скажет ей тех слов, которые она ждала. А раз так, то лучше сделать вид, что ничего не случилось, и постараться впредь такого не повторять.

— Господи, я только сейчас сообразила, что ты, наверное, еще не видел дом! — притворно спохватилась Мирабел, когда ужин был закончен и Пол с улыбкой посмотрел на нее. Если его не отвлечь, эта улыбка разорвет мне сердце, подумала Мирабел.

— Да я, в общем-то, и не приглядывался, — медленно усмехнувшись, признался Пол.

— Тогда пошли посмотрим! — скомандовала Мирабел, хватая его за руку и отворачиваясь, чтобы он не заметил, как зарделись ее щеки. — Все уже закончено, и получилось прекрасно.

Пока они обозревали результаты совместного труда, обоих не покидало чувство товарищества. Пола это уже не удивляло. Он понимал, что ничто в его отношении к Мирабел уже не могло его поразить.

Дом был просто мечта. В кухне, отделанной в двух цветах — белом и голубом, стояли светлые дубовые шкафы. Пол был выложен терракотовой плиткой. На полках расположились кулинарные книги Мирабел и высокие стеклянные банки с приправами. У стены, где прежде находились плита и холодильник, квадратный дубовый стол со стульями занял место хромированно-пластиковых уродов. В другом углу красовался массивный шкаф в голландском стиле, наполненный кухонной посудой в голубых и кремовых тонах.

— Вот это настоящая кухня, — одобрительно заметил Пол.

— Да, — мягко согласилась Мирабел. — Самая лучшая кухня из тех, где мне приходилось готовить. Спасибо, Пол. — Действительно, это была кухня, где словно сосредоточилась душа дома.

Гостиная, где настелили новый паркет, а стены покрасили в кремовый цвет, с разбросанными повсюду ковриками и диванами, покрытыми пестрыми вязаными пледами, теперь была полна света, хотя прежде казалась темной и мрачной. Двери столовой, отделанной буком, где стояли серванты, заполненные дорогим фарфором и хрусталем, открывались на небольшую затененную деревьями террасу. Ее украшали цветы в горшках и плетеная мебель с пухлыми подушками, синими с белой отделкой.