– Молчанье – знак согласья!

Караванов обиженно посмотрел на нее, но не запротестовал. На Арбате было совсем пусто. Лида горланила песни, Елена улыбалась, а Караванов покупал в каждом киоске пиво.

Прошли мимо однорукой принцессы Турандот, охотники на цветные металлы недавно ампутировали ей предплечье. Лида заныла про свои высокие каблуки. Караванов прилично выпил и покладисто плелся. Все время подшучивал над Еленой, взяв Лиду в сообщники. На Арбате было тихо, камни стучали под ногами, и редкие парочки жались друг к другу на ветру. Елена расслабилась, и, напевая, вспоминала, как они познакомились с Каравановым, как гуляли здесь же, взявшись за руки, заходя во все подряд кафешки… накупая все подряд сувениры…

Недалеко от Плотникова переулка на асфальте лежал седой человек. Конфигурация его лежания подразумевала глубокую нетрезвость, но Елене бросились в глаза пышные седые волосы, портфель и приличные ботинки, и показалось, что он похож на Айсберга. Возле седого стоял плечистый малорослый кавказец.

Он начал снимать с лежащего ботинки, а сняв – бить ногой в живот.

У Елены внутри все сжалось, она даже не успела подумать, что, когда тебе больно от предательства, когда ты ходишь в облаке ровно разлитой по телу боли, начинаешь острее реагировать на то, что при тебе делают больно другому. Даже если он в полной отморозке…

Она подбежала к кавказцу, достала мобильный из сумочки и стала обещать вызвать милицию. Тот начал кричать на плохом русском, оправдываться про ботинки, что он таким способом помогал седому трезветь… Елена сказала, что если он через две минуты не исчезнет, то она вызовет милицию. Тут Лида бросила кавказцу какую-то оскорбительную фразу. Что получилось дальше, Елена не поняла, но кавказец ринулся на Лиду, подоспел Караванов, и они втроем покатились клубком. Лида завизжала, рухнув на своих трудных каблуках. Прохожие разбежались как мыши. Елена первый раз в жизни сумела громко заорать: «Милиция! Помогите!»

Кавказец бил Караванова. Поднявшаяся Лида бегала вокруг и голосила. Елене показалось, что вот сейчас кавказец может убить Караванова; она сообразила, что Караванов пьян в дым, и неожиданно для себя начала наносить кавказцу удары ногой и телефоном… И одновременно словно завороженно смотрела на это со стороны. За это время Караванов не врезал кавказцу ни разу, а только отчетливо валил его на землю. И в конце концов завалил, опрокинув при этом и Елену.

Потом кавказец отбежал, и Елена, морщась от боли в коленке, торопливо уговаривала его уйти. По лицу Караванова текла кровь, Лида истошно орала.

Кавказец то отступал, то возвращался, не понимая, добивать Караванова или опасаться так и не вызванной милиции. Казалось, что это длится вечность. Лида платком вытирала кровь с лица отчима, а мимо уже начали ходить люди, равнодушно пережидавшие, когда кончится драка.

Наконец кавказец, плюясь, сморкаясь и потирая ушибы, двинулся в сторону метро «Арбатская».

А они стояли, возбужденно пересчитывая потери. У Караванова были подбиты оба глаза, рассечена бровь. Кровь хлестала на плащ. Елена чувствовала, как под колготками разбухает и мокнет разбитая коленка. Лида осматривала вырванный из плаща рукав.

Дошли до Садового кольца. Это была первая драка в Елениной жизни. У нее дрожали руки, кружилась голова и колотилось сердце.

Такси останавливались, но, видя ручьи крови на Караванове, тут же уезжали.

– Хочу заметить, – сказал Караванов, задрав лицо вверх, чтобы кровь не так интенсивно лилась на глаза, – что это ты захотела отмечать годовщину свадьбы! Это ты заказала столик в «Пушкине»! Это ты потребовала прогулки на Арбат! Это ты спровоцировала драку!

– А разве ты мне сопротивлялся? Ты даже этому хрену не сопротивлялся! – закричала Елена. – Ты даже ни разу его не ударил!

– А я никогда не утверждал, что я специалист по уличным боям! – зло ответил Караванов.

– Кончайте базар, – возмутилась Лида. – Сосредоточьтесь на тачке.

Доехали до дома за три цены. Елена просила Караванова зайти в травмопункт, он озлобленно отказался. Дома разрешил Лиде перевязать себя и отправился стирать плащ, в котором должен был завтра – а по сути, уже сегодня – ехать на деловые игры.

Елене было ужасно стыдно. Она понимала, что на играх Караванов собирался продолжить романтические отношения с девушкой. И было страшно неудобно, что случилась драка, и теперь он поедет туда разбитый и заклеенный, словно она хочет всеми способами помешать его личной жизни.

Но, с другой стороны, Елена не была виновата в том, что Караванов так набрался, что при хороших физических возможностях не мог достойно противостоять кавказцу. Раньше она непременно упрекнула бы себя в том, что это она не учла количества и качества выпитого. Теперь же решила, что если мужик идет с двумя бабами по улице пьяный в дым и поэтому не может их защитить, то это проблема, за которую отвечает он. Вспомнила слова кого-то из священников: если тебя бьют, а ты не сопротивляешься, то ты либо свят, либо мертв.

С трудом сняла колготки. Рана на колене запеклась и присохла к ним. Залила йодом, заклеила пластырем. В присутствии живописно избитого Караванова было неприлично говорить о таких мелочах, хотя каждый шаг отдавал острейшей болью.

…Когда проснулась, Караванов уже ушел. Простыня была в крови от раны на колене. На кухне завтракала Лида.

– Я давно поняла, что вы того… – сказала она без всякой интонации.

– А я – недавно… – грустно сказала Елена. – А как ты поняла?

– Это всегда видно. Когда любовь-морковь, около людей весело. А около вас вдруг резко стало скучно… Тебе, мать, надо мужика посильнее. Караванов пупсик, конечно, но ты с ним как с малым дитем… Мне, естественно, его от себя с кровью отрывать, он мне практически папаша. Но думай о себе чаще…

Елена заметила, что у Лиды припухшие глаза, и поняла, что она ревела всю ночь, но не готова об этом говорить.

– Как ты думаешь, рукав можно аккуратно пришить? – мягко спросила Елена. – Не зря ты деньги на куртку просила. Как чувствовала…

Стало нестерпимо жалко Лиду, себя, Караванова. Показалось, что надо срочно спасать рушащуюся семью, в горле встали слезы. Пошла в комнату и набрала его мобильный.

– Говорить можешь?

– Да, мы только что приехали на место… – очень опекающим голосом сказал он.

– Я хотела сообщить, что готова многое менять. Потому что люблю тебя. Хотя, наверное, тебе это покажется навязчивым и неубедительным после всего сказанного…

– Не обижайся, но ты говоришь: типа забудем все, что сказали прежде, и с чистого листа… так не бывает.

– Мне кажется, что мы с тобой оказались в таких кошмарных условиях из-за квартиры, что теперь просто не умеем общаться друг с другом на свободе, – предположила Елена.

– В кошмарных условиях было легче. Ты так не управляла мной, у тебя большую часть энергии отъедала свекровь!