Ридрих оглядел двор и побрел к паласу. Остановился, понаблюдал, как солдаты копают землю в углу под стеной. Обогнул яму и прошел вдоль строения. Вассалы Игмора проводили молодого господина равнодушными взглядами и вернулись к работе. Ридрих обогнул угол здания и оказался в темном тупике. Было сыро и пахло мочой — наверное, солдаты иногда забегали в закуток, чтобы облегчиться.

Когда-то, давным-давно, они бродили здесь с Отфридом. Вели какой-то разговор о предках, о старых временах… Вот и остатки римского строения, что привлекли внимание Эрлайла тогда, в детстве. А здесь почти ничего не изменилось… разве что… Ридрих подошел поближе. Да, так и есть — дыра в старинной кладке сделалась шире, камни, которыми заложили щель, осыпались, и в стене чернел неровный провал. Интересно. Юноша полез в дыру, скребя кольчугой о камни. Пожалуй, если снять кольчугу, здесь можно будет протиснуться.

Он выбрал место пошире и просунул голову внутрь. Насколько можно было разобрать, за стеной был широкий коридор, а дальше — лестница вниз. Правда, толком не видать, стена толщиной не меньше трех футов. У Ридриха возникла занятная идея. Что ж, если замок не устоит… то… в самом деле…

* * *

Наутро сенешалю пришла светлая мысль — сжечь мост. По его приказу солдаты с барбакана вылили изрядное количество масла, а затем вниз полетел факел. Quae ferrum non sanat, ignis sanat.[34]Ридрих, наблюдавший за операцией, велел принести на стену воды.

Солдаты, столпившиеся у бруствера, жадно наблюдали за тем, как пламя лижет настил моста, разбегается оранжевыми и голубыми язычками… Увы, их надеждам не суждено было оправдаться — старые, насквозь отсыревшие доски, к тому же покрытые толстенным слоем грязи, никак не желали гореть, но лигисты переполошились. За ночь подошла их пехота, графские солдаты разбили лагерь у подножия холма. Вылазки осажденных им опасаться не приходилось — узкий мост препятствовал не только штурму, но и контратаке из Игмора. Увидев огонь на мосту, люди Оспера бросились с ведрами вверх по склону. Солдаты на стене взялись за луки. Лигисты отбежали, потом выстроились, загородились щитами и подступили к мосту снова. Несколько ведер воды ситуации не изменили, но мост и так не желал загораться, новые порции масла не помогали, к тому же огонь грозил перекинуться на ворота. Quae vero ignis non sanat, insanabilia reputari oportet…[35]Сенешалю показалось, что створки уже тлеют, и он махнул рукой:

— Ладно, лейте воду, тушите… Жалко, с огнем не вышло. Посмотрим, что станут делать господа на той стороне.

На той стороне тоже не сидели сложа руки. С утра в лагере лигистов появились местные крестьяне, повозки доставляли колья и доски, стучали молотки, мычали и блеяли пригнанные на убой животные. Слуги ставили шатры для благородных господ, солдаты мастерили шалаши. Было ясно, что осаждающие намерены оставаться под горой, пока замок не падет. К вечеру число знамен над лагерем выросло. Почуяв добычу, слетелись стервятники — возможность раз и навсегда разделаться с ненавистным Игмором привлекла на сторону зеленого рыцаря еще нескольких окрестных дворян. До сих пор они выжидали и присматривались, к кому присоединиться выгоднее. Должно быть, вести о вчерашнем поединке уже успели облететь округу — поражение старшего Игмора стало решающим аргументом.

Ночь прошла в тревожном ожидании. Отфрид показался из паласа, наскоро оглядел баррикаду в портале, прервал, не выслушав до конца, пояснения сенешаля — мол, понятно, понятно — и снова скрылся. Солдаты хмуро переглядывались да пожимали плечами, кое-кто сплюнул вслед молодому господину. Они, конечно, будут драться — но не за этого сопляка, а за собственную жизнь. Una salus victis nullam sperare salutem.[36]

На второй день осады из лагеря лигистов выкатили неуклюжее сооружение — что-то вроде сарая, посаженного на здоровенные колеса. Рама была собрана из массивных дубовых брусьев, а стенки с перекрытиями — довольно тонкие, во всяком случае так решили солдаты на стене. Лигисты хотели сделать машину не только прочной, но и по возможности легкой, чтобы мост выдержал ее вес. Недостатка в рабочих руках осаждающие не испытывали, они заставили трудиться крестьян из владений Игмора. Те подчинялись беспрекословно, хотя и без охоты, разумеется. Пока возводили конструкцию, лигисты не беспокоили замок, все надежды они возлагали на таран. Естественно, отвесные склоны Игморского холма делали приступ с других направлений невозможным.

Наконец с рассветом третьего дня осады машину повлекли по склону вверх, к мосту. В утреннем прозрачном свете матово поблескивали бычьи шкуры, которыми обтянули бока и крышу сарая на колесах. Сооружение обильно полили водой. Из передней стенки выступало грубо заостренное рыло тарана — массивного бревна, подвешенного к верхним балкам на цепях.

Защитники угрюмо наблюдали за приближением противника и стискивали оружие. Кто-то вполголоса читал молитву, кто-то ругался. Астон попробовал пальцем тетиву и сплюнул. Ридрих пробормотал: «Ad rem».[37]Штурм начался.

* * *

Осадная машина вползла на мост, и тут защитники начали пальбу. Из бойниц и из-за парапета на таран обрушились десятки стрел, но неуклюжее сооружение продолжало двигаться, неумолимо приближаясь к воротам. Стрелы если и пробивали перекрытие, то входили неглубоко и не наносили штурмующим никакого ущерба.

Кое-кто из лучников заранее приготовил стрелы, наконечники которых были обмотаны промасленной паклей, теперь их подожгли и пустили в ход — на крыше и стенах осадной машины с шипением и треском расцвели крошечные костерки. Не помогло и это, сырые шкуры не загорались. Когда двускатная кровля оказалась под стеной, солдаты Игмора принялись швырять камни. Булыжники с грохотом и треском обрушились на машину. Наиболее увесистые оставляли на обтянутой кожами крыше угловатые вмятины — доски настила трещали, но держались. Должно быть, атакующие чувствовали себя очень неуютно под непрерывной бомбардировкой, но работу свою они исполняли: машина подползла к самым воротам, и таран ударил — сперва негромко, вполсилы, затем, по мере того как атакующие раскачивали тяжеленное бревно, мощней и мощней. Гулкие толчки сотрясали ворота и барбакан над ними, защитники чувствовали дрожь стены под ногами, но продолжали пускать стрелы и швырять камни. Оставшиеся кувшины с маслом опорожнили на крышу машины, затем снова полетели горящие стрелы. Масло стекало по стенам осадного сооружения, загоралось, с треском разбрасывая искры, собиралось лужами под ногами лигистов… Над мостом тянулись струйки жирного черного дыма, ветер трепал их, унося вдоль стены, расплетал в серые прозрачные пряди.

— Еще масла! Еще! — орал сенешаль.

Добавили новую порцию, снизу защитникам подали в котлах тлеющие уголья, огненные струи осыпались на таран, раскаляясь на лету. Таран бил и бил, а покрывающие машину кожи начали тлеть, расходиться дымящимися прорехами, обнажая обугленную древесину. Теперь защитники замка уже не думали о том, что могут поджечь ворота, — гораздо большей опасностью казался таран, от ударов которого створки хрустели и прогибались. С внешнего берега рва к тарану бросились лигисты с ведрами, их встретила ураганная пальба со стен и из бойниц. Ни один водонос не сумел пробиться на мост или отступить — полегли все. У кромки рва выстроились лучники в синем и красном, соратники прикрывали их щитами. Однако огонь осаждающих оказался малоэффективным, им приходилось пускать стрелы снизу, тогда как люди Игмора били сверху вернее. Поэтому очередную партию лигистов с ведрами снова расстреляли, лишь двоим сине-красным удалось добежать до тарана и выплеснуть воду на дымящиеся бока осадного сооружения. Бежать обратно солдаты не рискнули и укрылись в машине. Там, должно быть, стало невыносимо жарко, уголья осыпались с крыши под ноги штурмующим, поджигали масло, лужами скопившееся на мосту… После очередного особенно удачного броска тяжелый камень расколол доску настила крыши, обломки прогнуло внутрь, там кто-то истошно заорал. Теперь осажденные метили в пролом. Солдаты со стен требовали дать им еще углей, чтобы всыпать в прореху на головы лигистов…