Когда Анна выходила из кельи, у нее сосало под ложечкой – солнце уже село, а об ужине никто и не заикнулся. «Наверное, – подумала женщина, – регулярные посты также являются частью наказания». Королева это одобрила бы. С угрюмым выражением лица Анна пристроилась за тремя сестрами в черном облачении и, спустившись с ними по крутой лестнице, вошла в крохотную монастырскую церковь.

Обитель Литтлмор, 11 мая 1510 года

В свое первое утро в монастыре Анна должна была скоблить полы. Никто с ней не заговаривал. Ее это не удивило. Анна много раз слышала о том, что в монастырях праздные разговоры не только не поощряются, но и вовсе запрещены.

В течение первого дня Анна слышала, как монашки переговаривались лишь шепотом, за исключением пения псалмов и хоралов, непременных во время богослужения. Пение в церковном хоре, видимо, было обязательным занятием у монахинь-бенедиктинок. Они проводили по нескольку часов в день в молитвах и пении в довольно ветхой церкви. Остальное время сестры, наверно, посвящали возделыванию маленького огороженного сада и поддержанию чистоты на территории монастыря и во внутренних помещениях. Также были выделены часы для чтения и размышления.

Повседневные заботы в монастыре были просты, скучны и состояли из одних и тех же повторяющихся дел. Когда Анна была в церкви, ей запрещалось сидеть вместе с монахинями. Ей следовало находиться на балконе, специально сооруженном для обитателей гостевого дома. Таковых, правда, не было, а если и были, то они не посещали церковные службы. Пребывая в одиночестве, Анна настороженно глядела вверх. За прошедшие столетия церковь, по-видимому, не подвергалась серьезному ремонту. К своим обычным молитвам Анна прибавляла также мольбу о том, чтобы во время богослужения на них не рухнула крыша.

В подчинении матушки Кэтрин было всего пять монахинь. Входя одна за другой в церковь и рассаживаясь на своих местах, они не обращали на Анну внимания, но потом женщина замечала, что одна или две из них искоса бросают на нее любопытные взгляды.

После утренней молитвы был завтрак, состоящий из хлеба и эля. В девять часов служили третий час, затем, в двенадцать, шестой. Обедали в три перед девятым часом[15]. В шесть часов служили вечерню. Ужинали на закате, перед еще одним вечерним богослужением, после которого все расходились по своим кельям и ложились спать. А на следующий день все начиналось сначала.

У Анны ломило спину, болели колени. Вчера вечером, когда сразу же после вечерней службы ей приказали отправляться ко сну, ей показалось, будто она слышит голоса, доносящиеся из другой кельи, но она решила, что это у нее разыгралось воображение. Женщина долго не могла заснуть, а потом ее сон прервался, когда зазвонили к полуночной службе. Заутреня была в три ночи, а на рассвете – утренняя служба.

Во вторую ночь в обители Литтлмор Анна заснула мгновенно и спала как убитая, пока не зазвонили в колокола. Но в третью ночь Анна опять лежала без сна из-за чрезмерной усталости, и ей снова показалось, что она слышит голоса. Она стала прислушиваться.

– Это лютня? – прошептала она в темноту.

– Да, я тоже слышу этот звук, миледи, – ответила ей горничная.

Келья была так мала, что тюфяк Мериэл лежал всего в нескольких дюймах от кровати Анны.

– Я пойду посмотрю, что там?

– Пойдем вместе.

Анна соскользнула с постели, стараясь не наступить на Мериэл, и стала нащупывать трутницу, чтобы зажечь единственную свечу, которую ей разрешено было иметь. Женщина просунула руки в рукава синего бархатного пеньюара, добытого из ее сундука вместе с письменными принадлежностями, часословом и платьем, обильно украшенным дорогими камнями, и завязала пояс. Анна не стала утруждать себя обуванием.

За ближайшими к ее келье закрытыми дверями не было признаков жизни, но из-под одной двери в дальнем конце прохода пробивалась полоска света. Направляясь к ней, Анна слышала приглушенный смех. Обменявшись озадаченными взглядами с Мериэл, женщина решительно взялась за дверную ручку.

Распахнувшаяся дверь открыла их взору трех молодых женщин, ни в малейшей степени не похожих на монахинь. Одетые в ночные сорочки, они сидели рядком на кровати, распивая вино из кувшина. Одна из них держала на коленях лютню.

Та самая монашка, что принесла Анне одежду послушницы, вскочила на ноги, потревоженная вторжением. Ее волосы красивого золотистого цвета струились по спине так, словно были только что вымыты и расчесаны. Она тут же успокоилась, узнав Анну и Мериэл.

– А я испугалась, что это матушка Кэтрин, – сказала монашка. – Если желаете присоединиться к нам, заходите и закрывайте за собой дверь.

– Настоятельница, полагаю, не одобрила бы этого?

Другая монашка захихикала. Это была девушка с румяным лицом и длинными рыжевато-каштановыми волосами, слишком юная, чтобы дать монашеский обет. Она была бы красавицей, если бы не большое родимое пятно на левой щеке.

– Матушка Кэтрин одобряет мало что… из того, что касается нас, – сказала первая, – но ее келья находится в западном конце, рядом с гостевым домом и комнатой священника. Ей не слышно, что здесь происходит. Меня зовут Джулиана Уайнтер. А это мои сестры – Элиза Уайнтер и Джоан Уайнтер.

– Это ваши сестры?

Сестра Джулиана кивнула и предложила Анне и Мериэл вина. Анна приняла кувшин и отпила глоток. Вкус вина оказался на удивление тонким. Она передала сосуд своей служанке.

– В нашей семье было семь девочек, – объяснила Элиза, – но денег на приданое хватило только для четырех.

Как и ее родственницы, она была монашкой уже достаточно давно, чтобы ее волосы вновь отросли. Золотисто-рыжие волнистые локоны доходили почти до пояса.

– Кто вы, леди Анна? – спросила Джулиана, снова устраиваясь на узкой кровати рядом со своими сестрами. – Сами понимаете, нам никто этого не рассказывал, как и о том, за что вы здесь.

Поскольку больше сесть было негде, Анна и Мериэл устроились на голом каменном полу, скрестив ноги по-турецки.

– Настоятельнице об этом известно, – сказала Анна.

Джулиана иронично фыркнула.

– Как будто она нам что-то скажет!

– И сэру Ричарду тоже.

– Эти двое один другого стоят. Они не посвящают в свои секреты посторонних.

Все три монашки захохотали, а Джулиана подмигнула Анне так, словно намекала на что-то непристойное.

Анна отхлебнула еще вина, давая себе возможность подумать. Ясно, что в обители Литтлмор происходило гораздо больше событий, чем ей показалось сначала.

– Я охотно расскажу вам, кто я и почему оказалась здесь, – сказала она, немного помолчав, – но только если вы поможете мне послать весточку тому, кто вызволит меня отсюда.