– А Джон?

– Зачем он ему? И куда он его денет?

Рита вздохнула.

– А ты Джону про голову ничего не говорила? – неожиданно спросила она.

– Ты что, ты что? – вскинулась Света. – Чур меня, чур. – Она несколько раз перекрестилась. – Об этом никто, кроме тебя и меня, не знает. Я уже жалела, что давала ее на твой спектакль. Мало ли чего. Это ведь не игрушка… Ах, Господи, как все нескладно получается, – вздохнула она.

– Откуда она у вас появилась?

– О Боже, понятия не имею, – Света замотала головой. – Ты ведь гадала, экспериментировала с ней, свечи зажигала, зеркальце подносила. Она что-нибудь сказала?

– Ни слова.

– Вот видишь, а у меня спрашиваешь.

– Она там же, за вентиляционной решеткой?

– Не надо, не спрашивай, я боюсь к ней прикасаться, – Света снова вся затрепетала. – Забудь о ней. Но чемодан это так, между прочим, – Света склонилась прямо к уху Риты и зашептала: – Все дело в деньгах.

– В каких? – не поняла Рита.

– Я все-таки продаю квартиру.

– Ты с ума сошла! – Рита отдернулась назад и с недоумением посмотрела на подругу. – Ты ненормальная! – Она покачала головой.

– Наверное, – согласилась Света.

– Почему ты это сделала?

– Джон настоял, – лицо Светы стало каменным. На фоне темного окна Рита видела ее четкий профиль с поджатыми губами и жесткими складками возле них. – Иначе он не взял бы меня к себе.

– То есть как?

– Так.

Рита не хотела верить ее словам. Продать квартиру? В самом центре Москвы, где каждый квадратный метр ценится на вес золота? И что дальше? Где жить в Лондоне? Да сможет ли она? Неужели Света не соображает, что теряет.

– А что он хочет делать с деньгами? – отважилась спросить Рита.

– Вложить в свой бизнес. А меня сделать компаньоном.

– Ну это же прекрасно! А что у него за дело?

– Выставки модной одежды.

– И в чем проблема?

– А в том, что без денег я ему и не жена, и не компаньон! – Света вся кипела от негодования.

– С чего ты взяла?

– Он из семьи протестантов, они очень религиозны, у них строгие обычаи. Я даже не представляла, что они такие фанатики. Я для них чужая, безбожница. Из анархистской России. И меня не примут, если не будет наследства! У них все по правилам. А деньги к деньгам, нищих они не признают.

– Вы уже расписались?

– Нет. В этом вся проблема, – удрученно проговорила Света.

– Как же так? А ваша свадьба? – Рита недоумевала. – Так, посиделки?

Света ничего не ответила.

– Но у него же здесь нет никакой собственности?

– Это ты так считаешь, – Света обернулась к ней. – А кольцо с рубином?

– Но это же подарок! – не удержавшись, воскликнула Рита.

– Не подарок, а движимое имущество, – подняла вверх указательный палец Света, – материальная ценность, которую можно продать, заложить.

Они замолчали. Вошел Джон с подносом, на котором стояли стаканы с виски, чашечки с орехами.

– Джон, – Света встала с софы. – Рита готова проверить состояние твоего здоровья. Пользуйся моментом, за ее сеанс релаксации люди платят бешеные деньги.

Джон отрицательно покачал головой. Никаких релаксаций. У него нет никаких болезней. Он здоров. Совершенно здоров. Джон уселся в кресло, захрустел орешками и стал листать журнал. Рита поняла, что он из категории верующих. Такого нелегко расшевелить. Чертов протестант. Но, с другой стороны, это даже к лучшему, что он не согласился на сеанс. Она бы намучилась с ним.

В комнате воцарилось молчание. Света демонстративно отвернулась к окну, рука у нее со стаканом виски чуть вздрагивала. Рита не знала, о чем говорить.

Ситуацию разрядил Джон. Он раскрыл журнал и посмотрел на Риту.

– Вот тут пишут, – Джон стал листать журнал, – что в Москве на Сухаревской площади собираются восстановить таинственную башню полковника Сухарева. В ней в давние времена располагалась обсерватория некоего ученого Якова Брюса. Он был родом из Шотландии. Это легенда или правда?

Рита улыбнулась Джону. У него холодные пытливые глаза, ритмично двигаются челюсти.

– Да, это правда.

– Его имя в Великобритании неизвестно. Он в самом деле жил в Москве?

– Да, в Москве. И родился в Москве, – Рита вздохнула. – Его предки были из Шотландии, выходцы из королевской семьи, сбежали от вашего кровавого Кромвеля. – Рита замолчала, повернулась к Свете, но та безучастно смотрела в окно. И она продолжила: – Брюс занимался разными науками, астрономией, ботаникой. Выпустил календарь. В народе его называли чародеем, магом и чернокнижником. Под Москвой в селе Глинки есть музей-усадьба Брюса, там собраны многие интересные его экспонаты, есть портрет.

– Это тоже достопримечательность для туристов? – допытывался Джон.

– Естественно, – Рита усмехнулась. – У вас из тюрем делают музеи, а у нас музеи располагаются в старинных усадьбах.

– Ничего, скоро у вас откроется музей, куда вы выставите своих знаменитых преступников.

– У нас в Москве появится музей преступников?

– Да, вот тут пишут, – Джон склонился снова к журналу и стал читать медленно, по-русски, стараясь не коверкать фразы: – «Один московский предприниматель по фамилии Коновалов вместе со своей напарницей Ледич собирается открыть музей знаменитых преступников по типу лондонского Данжена. У него уже есть коллекция скульптурных портретов самых знаменитых». Значит, и в Москве появится свой Данджен? – он покачал головой.

Рита чуть побледнела, сощурила глаза, неужели это идея Валентина Коновалова?

– Слушайте вы, любители криминальной истории! – в разговор вмешалась Света. – Тоже нашли тему: преступники, злодеи. – Она всем корпусом повернулась к Рите. – Уже половина двенадцатого. Ты же обещала погадать? Где твои карты?

– Ой, извини, я сейчас, они в сумке, – Рита залилась краской, допила остатки виски, спрыгнула с софы и вышла в коридор.

У нее слегка кружилась голова. Зачем она столько выпила. Ей пора уходить, чего она тянет время. В углу коридора стояли дорожные чемоданы. Насчитала их ровно семь. В тяжелой резной деревянной раме громоздился трельяж – старинное трехстворчатое зеркало. Если свести левую и правую половинки, то можно увидеть свой многократно отраженный профиль. Он убегает в бесконечную глубину зеленоватого стекла.

«Я в зеркало смотрела, я с зеркалом прощалась, я зеркалу сказала, что зеркало все врет, – одними губами прошептала Рита пришедшие на память собственные стихи. – А зеркало смеялось, а зеркало мигнуло, а зеркало ответило, что все наоборот».